бросить. Легким и так тяжело было, да и ни к чему курение пожилому шахтеру.
Манипуляции со здоровьем Василия заняли у Алены минут десять. Все это время Василий тупо сидел в кресле под воздействием «сна разума». Когда очнулся, выдохнул:
– Что ж легкие так жжет? И колени ломит. Плохо мне, ребята!
– Скоро будет хорошо, – заверила пациента Алена. – Откашляетесь, колени отойдут. Будете как новый. А все потому, что вы курить бросили.
– Да ну?
– Точно вам говорю. Всем советуйте.
Макар бухнул на стол пакет с денежными пачками.
– А это тебе к пенсии, отец. Премия.
– Иди ты, диггер, – неожиданно обиделся Василий. – Зачем мне твои деньги? Да еще такие бешеные? Не будет от них добра!
– Я от всего сердца, – слегка смутился Макар. – Тут ровно столько, сколько часы стоили. А я вам часы обещал подарить, помните? Мне что-то кажется, что деньги лучше будут.
– За помощь денег не беру, парень, – тепло улыбнулся Василий, и Макар почувствовал чистую силу, которая истекала из человека. – Не искушай. Ты, если лишние, на благое дело отдай. Хочешь – в детский дом, хочешь – на церковь, а мне не надо. Зарплату в полтора раза подняли, пенсия уже есть, можно жить.
– Может, сами отдадите, куда надо? – настаивал Макар.
– Не искушай, говорю же тебе.
– Ладно, отец. – Макар поднялся, взял со стола пакет. – Я все равно с тобой расплачусь. Спасибо.
– Ты угрожаешь, что ли? – удивился Василий.
– Нет, и не думал. Может, внуку квартиру купить? Или машину тебе?
– От дурных денег добра не будет. Заработаем, на что нужно.
Алена обняла Василия и поцеловала в щетинистую щеку. За этим занятием ее и застала супруга шахтера, вернувшаяся домой.
– Ой, Вася, а кто это? – удивленно спросила она.
– Племянница, – ответил Макар. – С мужем. До свидания, тетя Зина. До свидания, дядя Василий. Увидимся еще.
– Ну, заходите, когда время будет, – хитро усмехнулся Василий.
Толпа на площади превышала все мыслимые пределы. Утренний концерт «Boney M.» не собрал и трети от нынешнего количества людей. Метров за сто вокруг сцены люди стояли вплотную друг к другу, а дальше, хоть и с промежутками, заполняли все открытое пространство, включая клумбы, выливались с площади в ближайшие переулки. Все они гомонили и перемещались, выискивая места получше, пили пиво и безалкогольные напитки, жевали. Команда Крюкова разместилась рядом со сценой, на местах техперсонала. Крюков даже надел синий комбинезон технического работника с множеством карманов.
– Стасу надо помогать, – заявил он еще до начала концерта. – Как он без нас справится?
Алена обнимала Макара, пританцовывала в такт незатейливому ритму музыки. Не то чтобы ей нравились песни Михайлова, но энергетика толпы завораживала, положительная энергия радостных эмоций тысяч людей захлестывала. Сейчас восстановить недельный запас силы можно было за пять минут. И Светлые заряжались…
Что интересно, заряжался и Макар. Причем не завистью, похотью или стыдом, а вполне себе чистым восторгом и обожанием. Оказалось, это совсем несложно, особенно когда на тебя льется поток восторга.
– Когда мы начнем, как думаешь? – шепотом спросил Макар у Алены, обнимая ее за талию.
На этот нежный шепот, который мог быть о чем угодно, в его ухе раздался громкий, не заглушенный толпой голос Ивана Матвеевича:
– Думаю, он сам начнет. Каждая секунда раскачивает глубокий Сумрак в нужном мне направлении и с нужным тактом. Еще полчаса – и мы ликвидируем его инструмент атаки. Тогда с самим Данилой справиться будет гораздо проще.
Макар не стал возмущаться вмешательством в приватный разговор. Все-таки они сейчас на боевой операции, хотя и обстановка вокруг романтичная… И Стас заливается со сцены:
– Рай, рай, рай! – в экзальтации скандировала толпа на площади, когда Крюков вскинул руку, выставляя над собой, своими людьми и певцом на сцене «сапфировый купол» – практически непробиваемую тяжелую защиту. Но под ударом молнии купол треснул. Следующая молния ударила прямо в звукоусиливающую установку, и уровень шума на площади понизился на порядок. Только тихонько продолжали петь, еще не осознав, что случилось, топали и гомонили между собой люди.
Тишина длилась недолго – по площади прокатился вздох печали и разочарования. Но разве это была печаль? Горе и ужас пришли тогда, когда в растерянного певца ударила молния, и он осыпался на сцену горсткой пепла, словно и не человеком был, а вампиром. Площадь содрогнулась, осознавая…
