близкий контакт с ним я вступать пока не хочу.
– Думаете, бой с ним вам в одиночку не по силам?
– Не знаю. И проверять пока не хочу. Но у меня к тебе другая просьба, вовсе не о помощи в бою. Я не хочу вмешивать сюда Дозоры. Поможешь мне защитить хорошую девушку?
– Помочь вам? Защитить девушку? – изумился Константин.
– С юридической точки зрения, естественно. Я бы и сам обидчику уши оторвал. Но Договор, все дела. Надо, чтобы по закону.
– Конечно, Иван Матвеевич.
– Вот и славно. Секретаря зови – хватит ей мороженым на входе объедаться. Напишем пару официальных документов. Без бумаг-то что? Не пойдут дела без бумаг, хоть мы и не бюрократы совсем…
Макар доедал не слишком скудный, но в то же время и совсем не роскошный завтрак. В тюрьме Дневного Дозора кормили так себе. И то правда, зачем переводить средства на того, кого в ближайшее время, возможно, придется пустить в расход? Если коллега попал в немилость, зачем ему помогать? Свобода, никто не хочет тратить личные средства впустую. Милосердие – понятие абстрактное. Вот будет узник опять на коне – тогда можно и возобновить дружбу. А сейчас – лопай баланду. Точнее, дешевый обед из «ресторана» быстрого питания – холодный суп-лапшу и какие-то малосъедобные бутерброды.
Дверь бесшумно отворилась, и на пороге камеры появился глава Дневного Дозора.
– Вазген! Ты же был два часа назад, – удивился Макар. – Хочешь разделить со мной трапезу?
Вазген брезгливо посмотрел на пластиковые лотки с пищей, покачал головой.
– Говорил же им: прилично тебя кормить. Свиньи.
– Вы о наших сотрудниках?
– Именно. Слушай, Макар… А ты Крюкову что плохого сделал?
Макар насторожился.
– Что я ему плохого сделал, под знаком «карающего огня» спрятано. Ты смерти моей хочешь, Вазген?
– Я не хочу… Ты хотя бы намекнуть можешь?
– Слушай, Вазген, как-то ни малейшего желания, – раздраженно бросил Макар. – Я в твоей власти, понимаю прекрасно. И любой сотрудник подтвердит, что ты меня уничтожил исключительно для самообороны, если такая надобность возникнет. Так в чем проблема? Развяжи мне язык – может, пару слов я успею сказать перед тем, как меня испепелит. В чем твоя выгода будет – не знаю, но почему ты мне покоя никак не дашь?
– Ты покоя хочешь? – приподнял бровь Вазген.
– Ясности. Что вам всем от меня надо?
– Информации, – улыбнулся глава Дневного Дозора. – Нам всем нужна информация. Но, убив тебя, я дополнительную информацию не получу. Так что мне это невыгодно – сам прекрасно понимаешь. Да и сотрудник ты ценный, что бы баба Галя ни врала, верно?
Макар насторожился. Намек на «таинственное» исчезновение ведьмы Гали, которую, как теперь совершенно ясно, разорвал огненный змей, охранявший энергию, которую собирал заколдованный круг? Или и в самом деле желание напомнить, что Вазген не обращал внимания на жалобы, ценил городового?
– Дела обстоят неважно, Макар, – чересчур тяжело для выражения искренних чувств вздохнул Вазген. – Тебя требуют выдать Светлые. Обвиняют в убийстве трех своих. У них есть свидетель…
– Вот как? – хмыкнул Макар.
– Да… Причем грозят мне всякими карами, если ты сможешь сбежать. Или если мы попытаемся инсценировать твою гибель… Это они, наверное, намекают, чтобы я не пытался знак «карающего огня» снять – тебе-то все равно пропадать.
– Вы считаете?
– Думаешь, они простят тебе гибель своих? Никогда. Будут требовать казни. Или дуэли с заведомо ясным исходом. Это же Светлые. Фанатики. Прагматики. И ненавистники свободы. Они всех хотят под свою гребенку.
– Разные среди них есть.
– Ты хочешь лично убедиться? – спросил глава Дневного Дозора.
– А у меня есть выбор?
– У свободного человека выбор есть всегда.
Макар мрачно усмехнулся.
– Вазген, не пойму, ты сейчас предлагаешь мне посодействовать тебе в снятии знака «карающего огня» с меня? Вряд ли ты меня соблазнишь, я слишком хорошо знаю, чем заканчиваются подобные вещи. У Светлых, как бы мы их ни осуждали, дела могут повернуться по-разному. А знак «карающего огня» уходит только вместе с кожей, частями тела и внутренними органами. Ты, возможно, удивишься, но они мне дороги!
