И тут он ощутил, как что-то коснулось его обнаженного горла. Прохладные пальцы – их прикосновение было легким, как перышко, а мозоли чуть царапали его кожу. Почти нежно эти пальцы скользнули к его подбородку и запрокинули голову назад.
Да.
Ллейн испустил благодарный, облегченный вздох, закрыл глаза и отдался во власть этого прикосновения, с готовностью подставляя горло стоявшей позади женщине. Гарона сделает то, о чем он ее просил – хотя король знал, что это разобьет ей сердце. Он сожалел лишь о той ненависти, что обрушится на нее, пока время все не расставит по своим местам.
Его смерть будет не напрасной – как и муки Гароны, если на то будет воля Света.
Ллейн думал о Тарии, о ее больших и нежных глазах, о милой тайной улыбке, предназначавшейся лишь ему, когда кинжал его королевы в руке самого верного из друзей оборвал его жизнь.
Когда грифон спикировал к земле, отвечая на нетерпение ездока, перед Лотаром предстала безумная сцена. Там виднелись Врата, теперь закрытые, благодаря его усилиям и, что более важно, усилиям Кадгара. Клетки по большей части стояли пустыми и открытыми.
Но в развернувшейся внизу панораме, среди мелькающих тел и оранжевых вспышек огня, Лотар заметил лишь редкие отблески штормградских доспехов в море коричневых и зеленых чудищ. Он лихорадочно завертел головой, выглядывая королевское знамя, но ничего не увидел. От трех легионов осталась лишь жалкая горстка солдат и лошадей, сплотившихся в последнем оборонном рубеже у подножия портала, открывавшегося в никуда.
Где же Ллейн? Где его король?
Грифон упал к земле, как камень. В правой руке Лотар сжал меч, а левой с упорством репья вцепился в перья. Его взгляд скользил по полю сражения, высматривая лучшую точку для атаки.
Вон там.
Военного вождя звали Черноруком. Это был тот самый орк, чью руку забрал Лотар – и который в отместку забрал у Лотара его дитя. Он выглядел даже отвратительней, чем раньше: неестественно огромный, почти лениво размахивающий своим оружием. Те немногие из цвета штормградского рыцарства, кто еще уцелел, валились перед ним со скоростью, показавшейся бы комичной, не будь происходящее столь ужасно.
Вот Чернорук поднял павшего солдата, и среди буро-зеленого моря блеснули другие цвета. Орки передавали убитого рыцаря друг другу, как на празднике передают бурдюк с вином, хохотали и теребили тело. Лотар уловил вспышку синего и желтого, и заметил, что доспехи убитого украшены и покрыты изысканной резьбой…
Все в глазах Лотара подернулось красной пеленой. Должно быть, он закричал, потому что горло внезапно засаднило. В ушах, перекрывая шум битвы, гудел чудовищный звон.
Грифон спикировал на загривок зеленокожего орка и начал драть его клювом, когтями и задними лапами. Лотар соскочил со спины зверя, пырнул ошарашенного орка мечом и выхватил из рук упавшего зеленокожего дубину.
Ллейн. Ллейн.
Орки бросили его короля, его брата, чтобы развернуться и дать бой странной смерти, так неожиданно рухнувшей на них с небес. Не обращая внимания на собственные раны, полученные в поединке с Медивом – да и вообще ни на что, кроме взмахов своего меча и того места, где на сухой, растрескавшейся земле лежал его друг – Лотар пробивал себе путь к его мертвому телу.
Ллейн…
Король распластался на земле лицом вниз, но его доспехи невозможно было с чем-либо перепутать. На нем не было шлема, и Лотар похолодел, когда увидел кинжал, торчавший из горла Ллейна.
Он сам заказал этот кинжал для своей сестры, когда той исполнилось тринадцать. Ему была знакома каждая деталь. И он знал, кому Тария решила вручить его – как демонстрацию доверия.
Лотар, стоя на коленях, продолжал смотреть на клинок – он все еще не верил этому несомненному свидетельству. Странно, но в этот страшный миг потери и поражения, предательства и отчаяния, все, о чем он мог думать, было: «Зачем ты снял шлем, Ллейн? Зачем ты снял шлем?»
Медленно – пока предательское сердце продолжало биться, вместо того, чтобы успокоиться и позволить ему забыться вечным сном рядом с братом – Лотар снова начал воспринимать окружающее. В нескольких футах от него яростно кричал грифон, защищавший командующего, пока тот, почти потерявший разум от шока, склонялся над телом убитого сюзерена.
Он мог сражаться. И он тоже мог погибнуть, прихватив с собой изрядное количество врагов.
Но все, чего хотелось сейчас Лотару – это отвезти Ллейна домой. Воин не мог оставить друга здесь, чтобы его телом перебрасывались хохочущие орки, чтобы он стал центром некой варварской демонстрации торжества. Ллейн возвращался домой. Лотар не сумел спасти его – но должен был сделать, по крайней мере, хоть это.
Он закинул тело Ллейна, с доспехами и прочим, на плечо, и, чуть пошатываясь, двинулся к продолжавшему бой грифону. Орки вокруг были настолько поражены тем, что он сделал, что даже не пытались атаковать.
– Штормград! – прокричал Лотар грифону, ставя одну ногу в стремя и подтягиваясь, чтобы забраться в седло.
