— Слушай, капитан, и не перебивай! Очень тебя прошу! Ты ведь меня знаешь, я зря болтать не буду. Очень прошу — выслушай до конца. Времени почти не осталось, не исключено, что счет уже на минуты идет!
— Какой счет? Какое время? До чего его мало осталось?
— До того, как вас убивать придут. Слушай! — Андрей сам поразился властным ноткам, прозвучавшим в его голосе. От Ската нахватался, что ли? И ведь сработало! Капитан не ответил и явно приготовился слушать.
Первую треть рассказа лицо у Мякишева было удивленным. Он явно боролся с желанием позвать солдат и приказать им вязать Сабурова полотенцами, пока кусаться не начал. Андрей понимал, что история, рассказываемая им без подготовки, в спешке, среди ночи, да еще и только что разбуженному человеку, не блещет правдоподобностью. Надежда была только на ум капитана Мякишева да на то, что они с Сабуровым были давно знакомы. Надежда оправдалась. Ко второй трети рассказа выражение лица капитана сменилось с удивленного на недоверчивое. Уже прогресс! Еще не поверил услышанному, но хотя бы уже готов относиться к нему серьезно. К последней части рассказа капитан помрачнел.
— Ни хрена себе, — выдохнул он, когда Сабуров закончил. Кстати, занял весь этот рассказ у Андрея чуть больше десяти минут. — И что теперь делать?
«Слава богу! — подумал Андрей. — Поверил, похоже». Он больше всего боялся, что придется уйму времени потратить не на сам рассказ, а на то, чтобы убедить капитана в его истинности. К счастью, этого не понадобилось. Мякишев был опытным офицером и на грузино-абхазской границе служил далеко не первый год. Опыт подсказывал ему — рассказанное очень неприятная, но правда. Прятать от нее голову в песок — это не просто глупо, а глупо в квадрате. Как если бы страус попытался своим традиционным образом от врагов спастись, находясь при этом на бетонном полу. Страусиной политики капитан Мякишев терпеть не мог. Поэтому и заговорил сразу о деле.
— На помощь надежда слабая, — ответил Андрей. — Она, может, и будет, но вряд ли скоро. Пока командование раскачается, пока с политиками свяжется, пока те «добро» дадут — если еще дадут, кстати. А то они на словах все смелые, а реально приказ решительный отдать все трусят. Короче, нужно просто удержаться самим.
Про Ската, который собирался привести сюда абхазов из деревни, Андрей вообще не упомянул. Во- первых, он не очень верил, что у командира это получится. Кто он такой для абхазов? — незнакомый русский. Был бы жив Гигла — тогда другое дело. Но Гигла мертв, и в деле общения с соотечественниками ни Скат, ни Левша его не заменят. Кроме того, Андрей подумал, что о возможной помощи лучше не говорить, чтобы солдаты не расслаблялись. Человек, который знает, что рассчитывать можно только на себя, дерется лучше, чем тот, который кавалерии из-за холмов дожидается и думает только о том, как бы дожить до ее появления, не словить пулю.
— Сколько нападающих будет? — спросил Мякишев.
— Не знаю. Но, думаю, не меньше ста.
— Ядрена вошь! А у меня тут человек пятьдесят всего!
— Сорок два, — поправил его Андрей.
— А ты откуда… А, да, от самого Попцова и знаешь. Блин, так вот, значит, зачем Попцов, сволочь паршивая, базу почти без личного состава оставил. Я еще удивился — обычно от него отпуска не допросишься, а тут вдруг всем подряд подписывать стал. И патрули усилил, и посты на опорных точках.
— Ты можешь с ними связаться?
— Попробую. Но сам же знаешь, покидать пост они права не имеют, у них прямой приказ полковника. А то, что он предатель и что его уже убили, я только от тебя знаю. Я-то тебе верю, а вот людям что сказать? Нет, на это надежды мало. Нужно держаться своими силами. Так… Андрей, по твоим прикидкам, когда атака начаться должна?
— Не раньше, чем через полчаса. Боевики наверняка из укрытия до темноты не выходили. А с гор досюда еще дойти надо, это не так быстро.
— Понятно. Так, все, я поднимаю людей.
— План-то у тебя какой-нибудь есть?
— Пока нет. Сейчас прикажу всем в оба смотреть, чтоб хоть врасплох нас не застали, и тогда обсудим план, если время останется.
Время осталось. На то, чтобы отдать все необходимые приказы, у Мякишева минут десять ушло. После этого он вернулся — в сопровождении двух старлеев и Осипова с Абрамовым. Все были вооружены, а у самого Мякишева было два автомата. Один он тут же дал Сабурову — вместе с двумя запасными рожками.
— Так, значит, — резко сказал капитан, — в чем проблема, все уже знают. Давайте сразу по делу — как защищаться будем?
— Садимся в домах, готовим прожекторы, — сказал один из старлеев. — Как только они появятся, их заметят те, кого вы с приборами ночного видения поставили. Когда пройдут половину расстояния до забора, врубаем прожекторы и открываем огонь.
— Не стоит в городке оставаться, — сказал Сабуров. — Здесь же толком спрятаться негде. Как начнут по домам из гранатометов бить…
— Из чего?!
— Из гранатометов! Мы не с детским садом воевать собрались, — говоря это, Сабуров почувствовал, что полностью всю серьезность положения осознает только он сам. Лейтенанты были очень уверены в себе — как же, они часть Российской армии. Да еще и с международным мандатом. Разве на них может быть серьезная атака? Если даже этот тип, который среди ночи к капитану приперся, не обманывает их и не ошибается сам, то что это значит? Какие-то моральные уроды захотели попробовать базу на зуб. Ну, и отлично! Зуб этот надо выбить, а за это потом можно и боевые награды получить.
Вот такие примерно мысли ясно читались на лицах офицеров. И, как это ни грустно, их настроение явно влияло на Мякишева.
— А что ты предлагаешь? — спросил капитан Андрея.
— Собрать людей и оружие и засесть в блокпостах. Половина у одного конца моста, половина у другого. Блокпосты так просто не сковырнешь.
— А городок? — с ужасом спросил другой старлей. — Просто оставить, что ли?
— Да.
— Так его же разграбят, пока мы по блокпостам отсиживаться будем!
— Они сюда не грабить идут! Их цель — вас перебить, захватить мост и переправиться через него.
— Все равно. Случая пограбить они наверняка не упустят. Вы не знаете этих партизан…
— Да какие, к хренам собачьим, партизаны?! — взревел Андрей. — Это будут грузинские спецназовцы да американские военспецы, я уверен! Им на ваше барахло насрать с высокой башни!
Не стоило говорить в таком тоне. Все сразу настроились против него — это чувствовалось.
— В общем, так, — сказал Мякишев. — Городок бросать нельзя. Здесь оружие, машины, ГСМ. Нет, бросать это, пока мы даже не увидели противника, нельзя. Действуем по плану Малинина.
Лейтенант, говоривший первым, забормотал что-то благодарственное, но Мякишев его прервал.
— Хватит! Все, идем к людям! Андрей, ты со мной? — Это был именно вопрос, а не приказ.
Сабуров кивнул — а что ему еще оставалось? Нужно было хоть как-то принять участие в обороне. Сорок три человека — это все-таки больше, чем сорок два.
Солдаты заняли все крайние дома, те, окна которых выходили на свободное пространство, отделявшее сетчатый забор базы от леса. Шириной эта полоска земли была метров шестьдесят, не больше. И, что неприятно, она была не слишком ровной. То холмик небольшой, то, наоборот впадина, ползти вперед по такому рельефу — одно удовольствие. Впрочем, если боевики выбегут из леса, рассчитывая на темноту, а тут зажгутся прожектора, то им будет несладко.
«А если не выбегут? Точнее, выбегут, но не сразу? — думал Андрей, до боли в пальцах сжимая автомат. — Но что они могут сделать? Что бы я на их месте сделал?»
Андрей вскинулся, схватил Мякишева за рукав.
— Капитан! Уходить из домов надо! Что, если по ним из-под прикрытия леса саданут — из того же
