Острозуба и поскакал к селению со всей быстротой, на которую были способны огромные ноги волка.
Дуротан направился прямо к хижине вождя. Не объявляя о себе, он толчком распахнул дверь.
– Отец, там чужаки, которые…
Слова замерли у него на губах.
Хижина была, как и требовал закон клана, самой большой в селении. Одну стену закрывало знамя. Доспехи и оружие вождя занимали один угол, а кухонные принадлежности и другая повседневная утварь были аккуратно расставлены в другом. Обычно третий угол заполняли меха для постели, скатанные и убранные в сторону, когда семья бодрствовала.
Но не сегодня. Гарад лежал на шкуре копытня на жестком земляном полу, укрытый второй шкурой. Гейя одной рукой поддерживала его голову и наклоняла ее вперед, чтобы вождь Северных Волков мог понемногу глотать из тыквенного ковша, который был у нее в другой руке. Когда Дуротан вошел, и она, и Дрек’Тар, стоящий рядом с ней, резко повернули к нему головы.
– Закрой дверь! – рявкнула Гейя. Потрясенный Дуротан быстро повиновался. Он сделал два шага на своих длинных ногах и опустился на колени рядом с Гарадом.
– Отец, что с тобой случилось?
– Ничего не случилось, – проворчал вождь, с раздражением отталкивая прочь дымящуюся жидкость. – Я устал. Можно подумать, что сама смерть склонилась надо мной, а не Дрек’Тар, хотя иногда мне кажется, что это одно и то же.
Дуротан переводил взгляд с Дрек’Тара на Гейю. У обоих были мрачные лица. У Гейи был такой вид, будто за последние три дня она не спала ни минуты. Дуротан вдруг только сейчас увидел, что в волосах матери те же бусы, что и во время визита Гул’дана, а ведь Гейя никогда не носила ритуальные украшения после того, как церемония закончена.
Однако обратился он к шаману:
– Дрек’Тар?
Старый орк вздохнул.
– Это не болезнь из числа тех, что мне известны, и не рана, – произнес он. – Но Гарад чувствует себя…
– Слабым, – договорила Гейя. Голос ее дрожал.
Значит, вот почему она настояла, чтобы Дуротан отправился за хворостом на три дня. Мать не хотела, чтобы он находился здесь, в селении, и задавал вопросы.
– Это серьезно?
– Нет, – проворчал Гарад.
– Мы не знаем, – ответил Дрек’Тар, будто вождь ничего не говорил. – И именно это меня тревожит.
– Ты думаешь, это имеет какое-то отношение к тому, что сказал Гул’дан? – спросил Дуротан. – О том, что мир заболевает?
О том, что болезнь подбирается к Хребту Ледяного Огня.
Дрек’Тар вздохнул.
– Возможно, – ответил он. – Или это просто пустяк. Инфекция, которую я не могу распознать и которая, возможно, пройдет со временем, или…
– Если бы это была инфекция, ты бы ее знал, – твердо заявил Дуротан. – Что говорят Духи?
– Они взволнованы, – ответил шаман. – Им не понравился Гул’дан.
– Кто может их винить в этом? – сказал Гарад и подмигнул сыну, чтобы подбодрить его, но эффект оказался обратным. Весь клан встревожили грозные предсказания зеленого орка. Гараду было бы неразумно появляться перед народом в таком состоянии. Гейя и Дрек’Тар правы, что ждали, пока он выздоровеет, чтобы…
Дуротан выругался. Его так потряс вид отца в подобном состоянии, что он забыл, что заставило его ворваться в их жилище.
– Мы нашли следы чужаков в лесу, на расстоянии лиги к юго-востоку, – сообщил он. – От них пахнет кровью. Ее много – больше, чем просто от убийства на охоте. И это старая кровь.
Маленькие глазки Гарада, влажные и налитые кровью, при этих словах прищурились. Он откинул верхнюю шкуру.
– Сколько? – спросил он, пытаясь подняться.
Ноги вождя подломились, и Гейя подхватила его. Мать Дуротана была сильной и обладала многолетней мудростью, однако впервые на памяти Дуротана родители показались сыну старыми.
– Я соберу боевой отряд, – решил Дуротан.
– Нет! – это был громкий протестующий крик, приказ, и Дуротан невольно остановился – так глубоко укоренился в нем инстинкт, требующий повиноваться командам отца.
Но у Гейи он отсутствовал.
– Дуротан справится с этими непрошеными гостями, – сказала она. – Пусть он возглавит боевой отряд.
