Гарад оттолкнул жену прочь. Этот жест был сердитым, властным, но Дуротан знал, что отцом руководит страх. Обычно, если он отнесся бы к Гейе так непочтительно, она бы ответила ему на удар. Пусть Гарад был вождем, но она была женой вождя и не терпела подобного обращения.
Сейчас она этого не сделала, и от этого Дуротана охватил леденящий холод.
– Послушайте меня, – обратился Гарад ко всем. – Если я не поеду на встречу с грозящей опасностью, клан подумает, что я слишком слаб. Они и так уже возбуждены из-за той чепухи, что наговорил Гул’дан. Если они сочтут, что я не в состоянии руководить… – Он покачал головой. – Нет. Я поведу этот боевой отряд и вернусь победителем. И тогда мы разберемся с происходящим – с позиции победителей. Я докажу Северным Волкам, что в состоянии их защитить.
Его логика была неопровержима, хотя Дуротан всей душой ей противился. Он взглянул на мать и увидел в ее глазах безмолвную просьбу. Сегодня она не будет сражаться бок обок с Гарадом. Впервые в их жизни Гейя заподозрила, что муж не вернется. Клан не мог позволить себе потерять его, ее и Дуротана в одной ужасной схватке. Сердце наследника вождя сжалось от боли.
– Я не спущу с него глаз, мать. С ним ничего…
– Мы отправляем слабых в изгнание, Дуротан, – перебил его Гарад. – Таков наш обычай. Ты не будешь прикрывать меня и не будешь вмешиваться. Если такова моя судьба, я приму ее, и сделаю это без чьей-либо помощи, верхом на моем волке или на своих двух ногах. – Даже произнося эти слова, вождь слегка покачнулся. Гейя подхватила мужа, и на этот раз, когда он отстранился, он сделал это мягко, не обидно для спутницы всей своей жизни. Он протянул руку за ковшом и несколько мгновений смотрел на него.
– Расскажи мне, что ты видел, – обратился он к Дуротану и стал слушать сына, прихлебывая целебный отвар.
5
Гейя и Дуротан помогли Гараду облачиться в боевые доспехи. В отличие от охотничьих, они были рассчитаны на то, чтобы выдержать удар топора, молота или булавы, а не рогов и копыт. Звери наносят удар в центр тела или в грудь и ноги. Орки тоже целятся в эти места, но у орка, оружие которого рассчитано на ближний бой, особенно уязвимы плечи и горло. Именно поэтому у боевых доспехов горло защищает толстый кожаный воротник, а плечи – толстые накладки, утыканные металлическими шипами. Но для расы, превыше всего почитающей честь, доспехи менее важны, чем оружие. А оружие, которым сражаются орки, очень тяжелое. Например, завещанным Оргриму предками оружием был Молот Рока, от которого получила свое имя его семья. Он представлял собой огромный кусок гранита, дважды обернутый куском кожи с золотыми заклепками, на толстой дубовой рукояти, которая сама по себе могла служить оружием.
Гарад же предпочитал для охоты родовое оружие – Удар Грома, а в битву брал с собой громадный топор, названный им Секачом. Это был обоюдоострый стальной клинок, старательно заточенный так, что его лезвие стало тонким, как лист, и он полностью соответствовал своему названию. Гарад редко брал его с собой, но сегодня он с гордостью повесил этот топор за спину.
Дуротан никогда не был так горд тем, что он сын Гарада, как в тот момент, когда через некоторое время отец вышел из хижины. Он шагал еще более прямой, чем обычно, его темные глаза сверкали праведным гневом. Оргрим уже поговорил с воинами клана, и большинство из них тоже надели боевые доспехи.
– Северные Волки! – прозвенел голос Гарада. – Мой сын принес вести о незваных гостях в наших лесах. Об орках, которые пришли на нашу территорию не открыто, как положено отряду охотников, а крадучись и скрываясь. Они рубили ветви наших деревьев, и они пахнут давней кровью.
При воспоминании об этом Дуротан подавил невольную дрожь. Любой орк считал запах свежей крови, пролитой ради пропитания или ради защиты чести, хорошим запахом. Но застарелая кровь, которая воняет затхлостью, разложением… ни один орк не согласится пахнуть так. Воин купается в крови, но после смывает ее и переодевается в чистую одежду, чтобы отпраздновать победу.
Неужели это те самые Красные Ходоки, о которых говорил Гул’дан? Неужели они называют себя так потому, что всегда покрыты кровью своих жертв? Когда Гул’дан рассказал об этом клане, Дуротан склонен был радушно принять его охотников, если они придут на территорию Северных Волков. Любой орк, отказавший колдуну, достоин уважения. По крайней мере, так он считал, пока не ощутил их запах.
Убитым существам следует позволить двигаться дальше – душам орков и душам их меньших братьев и сестер, таких как копытни, вплоть до самого маленького снежного кролика. Их убивают и едят или сжигают, возвращая земле, воде, воздуху и огню. Шкуры выделывают и красят, никогда не оставляя окровавленными и гниющими.
Эти мысли ужасали Дуротана, как и каждого Северного Волка, которые внимательно слушали слова своего вождя.
– Мы поедем и сразимся с этими незваными гостями, – продолжал Гарад. – Мы выгоним их из наших лесов или убьем их там, где найдем!
Он поднял Секач и прокричал:
– Лок’тар огар! Победа или смерть!
Северные Волки на бегу подхватили его клич и кричали вместе с ним, подбегая к своим рвущимся в бой волкам. Дуротан вскочил на Острозуба, бросив быстрый взгляд через не защищенное доспехами плечо на отца. Всего на мгновение усталость, которая лишила сил Гарада совсем недавно, промелькнула на лице вождя. Затем – и Дуротан понимал, что только благодаря решимости и упрямству, – усилием воли Гарад прогнал ее.
У Дуротана вдруг перехватило дыхание, словно его горло сжала невидимая рука.
