кинуть — будет кому и ухаживать, и успокаивать. Человек пятьсот расселим по домам в деревнях, а в казармах поместим только мужчин. Детям тоже место будет — строятся твои короба…
Софья кивнула. Она сама и нарисовала стандартный детский садик на сотню детей. Кухня, столовая, спальни казарменного типа, учебные классы… Да, для мастеров такой проект оказался новостью, но построить они его могли. Пусть пока строилось одно здание — Софья планировала построить их штук пять, чтобы делить детей по возрасту, а из садика направлять сразу в царевичеву школу. Кстати, надо еще одну школу построить, только более военного типа, но это чуть позднее. Сначала садики, а потом у нее еще года три-четыре будет. Зря, конечно, Ордин-Нащокин решил брать детей до пяти лет, но… теперь уж не перерешишь. Не топить же их в речке?
— Вот и отлично.
— Мужчин, я так понимаю…
— Кто захочет по домам — выдадим подъемные, и пусть идут. Кто не захочет — пусть отправляются на Волго-Дон.
— Легко ты царской казной распоряжаешься, племянница.
Софья только фыркнула.
— Тетя, так не царской, неуж ты не знаешь?
— Вот как?
— Царской казны тут третья часть, остальное из других источников идет. Алеша даром времени не терял, в Дьяково сидя, у него и корабли есть, и золото на Урале добывается, и изумруды недавно нашлись…
— А…
— А батюшка, конечно, об этом знает. Но сам сказал, что эти деньги не в казну пойдут, а на богоугодное дело. Не было их в казне — нечего и разворовывать. А то, эвон, Милославский, губы раскатал и ручки протянул…
Ирина покачала головой.
— Родня он тебе…
— И что? Коли родня, так тащить надо все, что гвоздями не приколочено? Нет уж, родня отдельно, казна отдельно, не то не напасешься.
Это Софья еще умолчала о том, как Иван Милославский пытался влезть в казну царевичевой школы под предлогом родственной помощи. Алексей ему тогда высказал много всего хорошего…
Иван, кстати, оказался понятливым и больше руки не тянул, поскольку про государеву казну разговора не было.
— Да, Соня, гляжу я на тебя и удивляюсь, откуда что берется?
— Тетя, так ты на себя погляди? То сидела смирно, а сейчас? Командуешь, вон, распоряжаешься…
Ирина потупила глаза. Ну да.
Командовала, распоряжалась — и прекрасно себя чувствовала. Властности у нее хватало, в бабку пошла, просто раньше реализоваться было негде. А сейчас-то…
К тому же Софья все устроила хитро. Для всех царевна Ирина на богомолье в монастыре, бояре не шумят, а она тут и за строительством надзирает, и с монахинями договаривается, и по деревням ездит, со старостами разговаривает… не подобает сие царской дочери?
Так ведь никто и не запретил. А нет запрета — нет проблемы.
А вот когда уже возвращенцы пойдут — тут и говорить что-либо поздно будет. Глядишь, еще и канонизируют тетку. А что? Чем не святая Ирина, помощница тех, кто на родную землю возвращается? Надобно это Аввакуму как-нибудь нашептать.
Конечно, царю пытались глаза открыть… но а ежели царь их открывать не хочет?
Хорошим фильтром служили и Милославские, и Любава, слаженно нашептывающие царю, что, дескать, бояре, дармоеды, вместо того чтобы зады толстые поднять да делом заняться, напраслину возводят! Вот где сейчас Ромодановский? Ордин-Нащокин? Стрешнев? Косагов? Хитрово? Где?!
Все на благо государства работают.
А эти…
Ух-х-х!
Так что Алексей Михайлович пребывал в спокойном расположении духа, не мешая своим родственникам творить добрые дела. Да и то сказать, ведь и верно — добрые! Не на вред же, все на пользу.
А что не подобает…
Это добро-то творить не подобает?! Пусть люди под заборами мрут или на большую дорогу выходят?!
Ну и гады ж вы, товарищи…
— А что с женщинами дальше будет? С детьми?
— С детьми — тут все понятно. Воспитывать будем. С женщинами… тетя, а ты представляешь, сколько нянек надо на сто детей? А на триста? Ежели у кого родные найдутся и пожелают принять к себе несчастную — порадуемся. А кто одинокий — тех пристраивать будем. И жилье найдется, и работа… кто-то
