Девушка всхлипнула, прикусила губу…
— Я знаю, вы любите мою тетку, но она вас не любит.
— Я ее тоже не люблю… — Слова с трудом выдавливались через пересохшее горло. — Панна Бася, если б я знал, если бы вы… если бы я хоть раз увидел вас до венчания — я бы женился только на вас. Я люблю вас, клянусь спасением души…
Ежи сделал шаг вперед и упал на одно колено.
— Бася… я не знаю, что у нас впереди, но коли отстоим мы крепость — вы уедете со мной? На Русь, во Францию, куда угодно? Поменяем имена… мы еще сможем быть счастливы…
— Ежи…
И не нужно было другого ответа. Только сияющие ярче звезд голубые глаза.
Будь проклята война?
Да.
И в то же время, ежели б война не стерла границы между двумя людьми, не показала, что важное, а что наносное, — разве признались бы они друг другу?
Да никогда…
Не было между влюбленными ничего, кроме поцелуя, но и тот стоил для Ежи побольше многих ночей, проведенных с ненужными и постылыми женщинами.
А потом они просто сидели рядом, держались за руки — и не могли наглядеться друг на друга, не могли друг другом надышаться…
Только когда рассвело и ушла Бася, Ежи смог размышлять и о делах насущных.
Турки?
Да плевать на них. Главное, что Бася любит его, действительно любит, а он — ее, только крепость до последнего защищать надо. Теперь — до самого последнего, да и он, как представит судьбу своей Басеньки, коли турки в крепость ворвутся, завыть от горя готов. Лучше уж самому себе пулю в лоб.
Или мину заложить и подорвать так, чтобы побольше врагов с собой захватить.
Кстати — надобно бы…
А еще хорошо бы починить плотину, дабы ров был заполнен водой. Стены укрепить — они хоть и толстые, да внутри-то не камни — земля насыпана…
Оружие, опять же, хоть какие тренировки.
Да, и мать пригласить. Пусть поживет в его доме, чтобы про Басю мерзкие сплетни не пошли. Кристина-то против была, а сейчас… Уехала? Ну и черт с тобой!
Мрачные мысли одолели мужчину, и одолевали до той поры, как нашел его вестовой.
— Пан комендант, голубиная почта…
— Откуда?
— Король пишет.
Володыевский задрожавшими пальцами развернул клочок пергамента. Всмотрелся в значки… выдохнул раз, еще перечел, помотал головой — и сунул оказавшемуся рядом Васильковскому.
— Брежу ли я?
Тот тоже пробежал глазами письмо.
— Ежи, мы спасены!
И было, было от чего утратить разум. Ибо содержало письмо всего несколько строчек. Но в этот миг Ежи не променял бы их ни на что другое.
«Направляю подмогу. Десять тысяч войска. Держитесь».
Так что домой Володыевский влетел, чуть ли не сияя. Обнял мать, покружил по комнате, отпустил, подхватил на руки Басеньку — та недоуменно смеялась, глядя на счастливое лицо любимого.
— Что случилось, родной мой?
— Басенька, спасены! Спасены!!!
Стоит ли говорить, что в городе о том так и не узнали. Ну, получил письмо, так что ж с того? Что Володыевский, что Васильковский решили молчать. Шпионов турецких покамест еще никто не отменял, их армия идет медленно, да верно, но ведь и ускориться может. И окажутся они неподготовленными.
Зато сейчас… что надо?
Продовольствие, фураж, боеприпасы, подновить по возможности укрепления… справимся?
