— Да, это точно, — кивнул Наливайченко. Гость ему нравился все больше.
— Но что у меня лучше всего получается, — продолжил между тем Ваня, — это в людях разбираться. Дар у меня такой есть, от природы. Я чувствую, что человек скрывает. Причем чем сильнее он хочет это скрыть, тем острее я это желание чувствую. И даже начинаю догадываться, что именно он скрывает.
— Вот как? — сказал Петр. — Ну, давай проверим этот твой дар. Вот скажи, например, что я скрываю?
— Вы? — Ваня задумался. Сел прямо, чашку с недопитым чаем в сторону отставил, руки на стол положил. И начал этими руками водить по клеенке, словно крошки с нее смахивать. Глаза у него закрылись, лицо побледнело. Так прошла минута. Потом Ваня открыл глаза и заявил:
— У вас есть три тайны. Первая и главная — это Катя, жена паровозного машиниста. Она к вам каждую ночь приходит, когда муж в поездке. И нынче вы тоже ее ждете. Она…
— Хватит, не надо! Это мое личное, к делу не относится! — прервал его Петр. Вся насмешливость из его голоса исчезла; теперь он глядел на своего гостя с некоторым страхом.
— Верно, не относится, — согласился Ваня. — Второе, что вы скрываете, — что вы на самом деле вовсе не ветеринар, а революционер, боевик. Участвовали в пяти покушениях, ваши карточки имеются во всех полицейских участках. А третья тайна касается вещей, что вы храните в тайнике…
— Все, достаточно! — остановил его Наливайченко. — Скажи, а что, ты так про любого человека можешь узнать?
— Ну, большой практики у меня не было, — признался Ваня. — Так, товарищи по школе, заказчики, что к дяде приходили, соседи… Какие у них тайны? Так, ерунда. Но если я что хотел узнать — все узнавал.
— Да, действительно, какие уж в вашем Елисаветграде тайны… — медленно произнес Наливайченко. — А вот, допустим, в боевой организации революционеров, куда жандармы засылают своих агентов, — там тайн очень даже хватает. Сейчас здесь, в Киеве, организаций почти не осталось. Но в Москве, в Питере они есть. А еще за границей. И там для такого парня, как ты, работа найдется. Ох, найдется…
— Так вы меня в Москву хотите отправить?! — произнес Ваня с восторгом в голосе. — Или в Питер? Здорово! Вот только… на такую поездку деньги нужны, а у меня совсем нет…
— Ничего, деньги не проблема, деньги найдем, — заверил Петр. — Зря мы, что ли, в свое время эксы проводили…
Глава 7
Господин Леон Давидес сидел за столиком в кафе «Бильбокэ» на Крещатике и пил кофе. Утренние дела были сделаны, и можно было наслаждаться жизнью: видом нарядной улицы за стеклом, теплом сентябрьского солнца, превосходным кофе — честное слово, не хуже, чем в Вене! Господин Давидес умел ценить маленькие радости жизни. Еще большую остроту этим радостям доставляло ощущение некоторой опасности, с которой было сопряжено его пребывание в центре Киева и вообще в России. Впрочем, опасность была совсем небольшая. В кармане у господина Давидеса лежали документы — очень хорошие документы, почти совсем как настоящие — из которых значилось, что господин Давидес является подданным Австро-Венгерской империи и имеет постоянное проживание в городе Вене. А если бы нашелся кто-то, кто проявил излишнее любопытство и спросил, зачем австрийский подданный прибыл в город Киев, господин Давидес мог бы ответить, что прибыл он в Киев как журналист, по приглашению газеты «Киевская мысль», и что он уже полгода состоит военным корреспондентом данной газеты на фронтах Балканской войны. Далее он мог бы сообщить, что только что прибыл из Сербии, привез очередную порцию репортажей и что назавтра собирается вернуться в Сербию. Ну, какие еще вопросы?
И что самое интересное, все сказанное было бы правдой. Леон Давидес действительно прибыл из Сербии и на самом деле сотрудничал с солидной газетой «Киевская мысль». Ну, а если имелись в биографии Леона Давидеса кое-какие обстоятельства, не согласующиеся с образом благополучного австрийского журналиста, то кто здесь о них знает? Кто задаст вопрос? Некому.
Поэтому журналист Давидес не слишком обеспокоился, когда за соседний столик уселся господин лет тридцати, одетый в поношенный серый костюм. Ну, сел человек и сел. Вон, тоже кофе заказал, с булочкой. Австрийский журналист продолжал наслаждаться жизнью, когда вдруг над самым его ухом твердый голос с металлическим оттенком произнес:
— Ну что, товарищ Бронштейн, долго вы тут собираетесь сидеть?
От неожиданности журналист чуть не поперхнулся кофе. Справившись с приступом кашля, обернулся. Давешний господин в серой паре чуть придвинул свой стул, так что теперь сидел с Леоном Давидесом спина к спине. Достаточно было чуть повернуться, чтобы разговаривать.
— Я вижу, мой невинный вопрос на вас сильно подействовал, — продолжал между тем господин в сером. — А у меня и другие вопросы есть. Может, побеседуем?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — отвечал журналист Давидес, стараясь держаться непринужденно. — Я австрийский подданный, моя фамилия Давидес…
