Теперь мы оба стояли на коленях обнаженные. Я потянулась к нему, коснулась грудью его кожи, задевая чешуйки, испытывая невероятные ощущения. Сэбиан, обхватив мое лицо ладонями, заставил посмотреть на него и прижался к моим губам в страстном поцелуе, после которого дальнейшее происходило словно в сладком тумане. Я сама забралась к нему на колени, чтобы быть еще ближе, сплетаться еще теснее, лоном чувствовать его плоть.
Потом было уже не важно, кто из нас стонал и чего хотел, мы сплетались в объятиях и прекращали целоваться, чтобы только вдохнуть и опять ласкать друг друга. И вряд ли мы были нежными любовниками. Мы, что называется, дорвались… Кажется, я настойчиво о чем-то просила, наверное, об освобождении — желание, дикое и неистовое, нарастало, и не было сил терпеть. Наконец муж подмял меня, уложил на спину, и, почувствовав, как он проникает в мое лоно, наверное, все-таки испугалась, потому что услышала его хриплый голос:
— Я поклялся, что никто и никогда не причинит тебе боль…
Невинность я потеряла, лежа почему-то на голой земле — мгновение дискомфорта, и опять потерялась в чувствах. Своих ли, его ли — какая разница. Потом, царапая мужу спину, мотая головой, стонала, выкрикивая его имя на пике наслаждения…
Когда немного пришла в себя, шепнула:
— Господи, благодарю тебя за него…
Открыла глаза и… не завизжала только потому, что дыхание сперло так, что я не смогла ни звука издать, поперхнулась и замерла. Над головой нависающего надо мной Керо, тяжело дышавшего после страстного марафона, парила сама Тьма: черное, мерцающее облако, в центре которого искрились серебристые глаза. И Тьма эта, прищурившись, словно придирчивая склочная свекровь взирала на меня — как на нерадивую невестку!
Недолго думая, пожалуй, на подсознательном, интуитивном уровне я крепче обняла мужа руками и ногами, заискивающе, доброжелательно, насколько была способна, улыбнулась Тьме, заставляя себя расслабиться и раскрыться душой, показать ей, что действительно хочу этого брака и люблю ее подопечного.
Смертельно-опасный изучающий прищур исчез, затем и глаза растворились в черной клубящейся материи, а потом я ощутила удовлетворение «свекрови», словно та меня одобрила для любимого сыночка. Тьма раздалась вширь и резко нырнула вниз, окутывая нас темным покровом. Обжигающий холод вдруг проник в мое тело, заставляя болезненно выгнуть спину и захрипеть, не в силах закричать.
— Светлячок… родная моя… Сафи… что с тобой? — на краю сознания звучал взволнованный, даже показалось, сильно испуганный голос Сэбиана.
— Тьма с тобой… — просипела я в ответ, то ли со злостью, то ли жалуясь.
— А… прости, милая, не предупредил… — глухо прохрипел мой муженек.
— Как всегда… гад! — скрипнула я зубами, и тело, к моему невероятному облегчению, отпустило.
— Светлячок, все будет хорошо, моя магия приняла тебя…
— Я поблагодарю ее в своих… молитвах, и тебя тоже! — не смогла не съехидничать я, с трудом шевеля немеющими губами.
— Язва моя… любимая… — не то послышалось, не то померещилось мне перед тем, как сознание все-таки ускользнуло.
Глава 21
Сквозь сон в сознание просочился жалобный скулеж. Будто дворовый пес сетовал на судьбу и голодный живот… Радостная прохлада, волной свежести омывшая мое тело… одиночество… грусть… и снова чистая, незамутненная, искренняя радость, принятие… слияние… нет, не душ, а чего-то большего, словно меня растворяет в себе нечто безграничное, родное… теперь, но до боли одинокое…
Наконец мне удалось вынырнуть из яркого и красочного переплетения чужих эмоций и чувств. Сделав судорожный вдох, я открыла глаза и попыталась отстраниться от этого… нет, к счастью, не кошмара, а какой-то неведомой, но не враждебной сущности, наоборот, очень даже набивающейся в друзья и не вызывающей неприятия. Мысленно отодвинулась от очередного «очевидного невероятного» — ох уж эти порождения магического мира! — села и обняла себя руками, чтобы унять дрожь. Осмотрелась и выдохнула с облегчением: вокруг никого, а я спала на огромной кровати под черным бархатным балдахином с золотыми кистями в королевских размеров покоях.
Дневной свет проникает в помещение через три стрельчатых окна, украшенных витражами, сияющими в солнечных лучах. Цветное стекло играет на свету веселыми бликами, создавая особую атмосферу интерьера. Окрашенные в различные тона «солнечные зайчики» разбегаются по мебели: красивому тяжелому бюро из красного дерева в левом углу; чайному столику в окружении глубоких парчовых стульев-кресел; гобеленам, выполненным в светло- коричневых тонах, почти полностью скрывающим стены, «согревая» общий фон; терракотовым глазурованным изразцам, которыми облицован высокий, мастерски выполненный камин, и внушительному кожаному креслу-качалке, что замерло возле него. В таком обычно хочется представить хозяина дома, который после тяжелого суетного дня, покачиваясь, курит трубку, потягивает янтарный виски и читает любимую книгу.
