герцогские подкрепления. Стоило им шагнуть на берег, как толпы народа окружили и обезоружили их.
Тем временем с наступлением сумерек быстроходная флотилия Речников достигла Радоволья. Они едва успели высадиться на оба берега и на остров посередине реки, когда показался трехмачтовый люггер с восемью пушками и без опознавательных флагов.
Речники поприветствовали корабль с крепостной башни Радоволья и подали знак причалить к берегу. С корабля ответили пушки.
Башня была разбита, в ней погибли трое Речников, и их товарищи приготовились дать бой врагу. Команда вражеского корабля не знала, что на острове тоже притаились Речники, пока из-за кустов не вылетела «зажигалка», угодившая на среднюю палубу.
Ялики Речников кружили вокруг вражеского корабля, точно гончие вокруг борова, не решаясь приблизиться, поскольку враг немилосердно обстреливал их из мушкетов и пушек.
Когда уже казалось, что остановить чудовищный корабль нет никакой возможности, подоспела вторая флотилия Речников. В отчаянии они подожгли одну из собственных лодок и направили на врага. Люггер взял резко в сторону и сел на мель.
За считаные минуты его забросали «зажигалками». Не прошло и часа, как он сгорел до ватерлинии. И за все это время с горящего корабля не раздалось ни одного призыва о помощи. Ни одна шлюпка не была спущена на воду. Ни один человек, живой или мертвый, не показался на поверхности. Суеверный страх одолел Речников. Они утвердились во мнении, что зловещий корабль вела команда призраков.
По пути в Манделион один из гребцов заметил на берегу девочку, лежащую на куче тряпья. Это была Мошка Май.
Два дня спустя в вестибюле Западного шпиля, бывшей резиденции герцога, Мошка с Клентом держали ответ перед группой суровых людей в чистых, но поношенных робах. Одни носили пенсне и шейные платки, перепачканные в чернилах, а пальцы у них были в мозолях от перьев. Другие не снимали перчаток, а на ремнях у них болтались кольца с ключами. Еще здесь были мужчины с обветренными загорелыми лицами, носившие кушаки с эмблемой в виде серебристой водомерки на черном фоне. У всех собравшихся были глаза людей, много повидавших и узнавших суровую правду о том, как устроена жизнь.
— Меня поражает, — заявил Мэбвик Ток, качая головой, — что решающую роль в этом дьявольском перевороте сыграли две букашки.
Мошка утерла нос и втянула воздух. Она сильно простудилась, когда бродила по реке по пояс в воде. Тем временем за вторую руку ее держал, поворачивая так и эдак, Арамай Тетеревятник.
— Как это дитя получило столько синяков? — спросил он. — Я едва могу прочесть оттиски слов.
— Как мне доложили, — сказал Ток, ухмыльнувшись, — она залезет, заползет и втиснется в любую щель, только дай ей волю. Считайте, вам повезло, что вы не нашли ее у себя в шкафу. Или в тарелке супа, точно муху.
Эпонимий Клент от души рассмеялся этой грубой шутке, что несколько разрядило гнетущую обстановку.
— Смешного в этом мало, Клент, — осадил его Ток. — Еще несколько недель назад Манделион был стабильным, процветающим городом с единственной проблемой — подпольным печатным станком. Гильдия Книжников наняла вас с одной целью — найти этот станок, пообещав в обмен закрыть глаза на ваше преступное прошлое. Мы не поручали вам топить покойников в реке, участвовать в радикальных заговорах, превращать звериные бои в балаган и уж тем более злоумышлять против семейства Авурлейсов. Теперь, когда герцог мертв, пошла прахом вся наша дипломатия последних десяти лет. Его чиновники окончательно утратили власть над Манделионом, а у власти очутился, как ни дико это звучит, бандит с большой дороги. И тут вы приложили руку — это ваша баллада превратила его в народного героя! Это вас мы должны благодарить, что народ Манделиона не желает видеть своим правителем никого, кроме достославного капитана Блита и его приспешников радикалов.
— Герцогом управлять было куда проще, он хорошо нас понимал, — добавил Арамай Тетеревятник.
— Я видела герцога, — сказала Мошка, — и сомневаюсь, что он вообще что-то понимал.
Клент бросил на Мошку умоляющий взгляд.
— Герцог был безумен, — согласился Ток. — Но мы знали, чего от него ожидать. Блит — совсем другое дело.
— Ах, разделяю вашу тревогу, — произнес Клент с чувством. — Но смею заверить, под видом грубого, неотесанного мужлана скрывается тонкий ум и чуткая душа, и…
— Клент! Вы уже достаточно наговорили. Уважаемый соперник поведал мне, — Ток кивнул в сторону Тетеревятника, — как вы умоляли принять вас в гильдию Ключников, когда вас поймали за ухо в таверне «Серый мастиф». Констебль же сообщил, что, будучи взяты под стражу, вы без колебания выложили ему все секреты Книжников, притом даже те, о которых вас не спрашивали. Наконец, вы написали мне письмо, в котором обещали представить неоспоримое доказательство связи леди Тамаринд с печатным станком и Птицеловами, если мы арестуем ее. Вы не подумали, что мы смотрелись бы бледновато в глазах герцога, когда бы оказалось, что мы арестовали его сестру единственно на основании расплывшегося черного пятна на фартуке, выловленном из рыбной бочки на причале?!
Мэбвик Ток метал глазами молнии и дышал как кузнечные мехи.
— Считайте, вам крупно повезло, — добавил он, — что моим людям удалось найти более веские доказательства измены леди Тамаринд в ее покоях. Два поддельных письма, написанных от имени королев-близняшек, и поддельный перстень с печаткой их герба.
