С этими словами Клент пристально взглянул на Мошку.
— Но ты ведь на самом деле его потопила?
— Конечно, — ответила та без колебаний.
— Разумеется. Хотя… во имя лучезарной Добрячки Эстелии я бы не смог.
— Ну ладно… Я соврала.
— Ох, сколько же рукописей мечтают превратиться в книги…
— Отчаянные, дерзкие истории о свергнутых королях.
Мошка с Клентом обменялись заговорщицкими улыбками.
— Предположим, — сказала Мошка, — кто-то пустил бы паром со станком вниз по течению… что с ним станет, как вы думаете?
— Ну… если его не найдут Книжники или Птицеловы, он, вероятно, уплывет прямо в море и лунной ночью попадется на глаза какому-нибудь кормчему. Или же волны прибьют его к далекому берегу, где он доставит людям немало неприятностей.
— Это хорошо, — кивнула Мошка.
Мошка вспомнила, как веревка упала в воду и паром поплыл вдаль по реке. Мошка испытала знакомое чувство, прямо как в последнюю ночь в Чоге, когда лампа упала в сухой хворост. Тогда тоже все случилось как бы само по себе. Хотя Мошка допускала, что с самого начала безотчетно решила сжечь дядину мельницу, чтобы не осталось пути назад.
«Всякому месту своя беда», — заключила она философски.
Мошка с Клентом шли по улице, нагруженные, точно пара коробейников, и никто не обращал на них внимания. Горожане были заняты тем, что украшали пороги и карнизы самодельными флагами из платков и чулок. Многие корабли на реке в знак праздника подняли флаги с серебряной бабочкой, воздушные змеи кофеен полоскались на ветру, точно мечтали сорваться с привязи и улететь.
— Полагаю, — сказал Клент, — там не было книг, рядом с этим станком? Я, конечно, не думаю, что ты могла замарать свое зрение нечестивыми книгами Птицеловов…
Несколько минут они шли в молчании.
— Знаете что, мистер Клент? Я не верю, что книги могут свести с ума. То есть я начала понемногу читать их, очень медленно, и пока не заметила, что со мной что-то не так. Один раз у меня закружилась голова. Я подумала, вот он, первый признак безумия. Нет, конечно, виноваты были усталость и скука. Книги Птицеловов или нудные, или просто глупые.
Мошка утерла нос рукавом и продолжила:
— Вот мой отец написал книжку гораздо интересней. Она про то, как люди в столице спорили, кому править страной, и боялись выбрать не того короля, потому что ошибиться — значит пойти против воли Почтенных и согрешить. Они так громко спорили, что их услышали Почтенные и тоже подняли этот вопрос у себя на небе. Они созвали огромный совет, обсуждали много дней, но так и не решили ничего. Сиропия хотела дать корону самому ужасному, чтобы проявить милосердие, Обжоркин хотел дать самому толстому, Случайник — самому невезучему. Пока они спорили, Мухобойщик и Плут украли у них всю еду. И они там кричали и ругались, как сумасшедшие, а потом вдруг решили, что надо скорее бежать к людям, и кто первый прибежит, тот и скажет, кого сажать на трон. И в это время молившиеся люди почувствовали сильный ветер, так что с них сорвало парики и подвязки и чулки сползли с ног. Они выбежали из собора, а Почтенные летели за ними, и вились вокруг как пчелы, и кричали им в уши, каждый свое. И люди прибежали к реке и прыгнули в воду, а Почтенные стали кружиться над водой. И когда люди начали сходить с ума от эдакой свистопляски, они заткнули уши и стали просить, чтобы Почтенные оставили их в покое и дали им самим решить, кто будет править. Но Почтенные спросили, а кто тогда будет отгонять мотыльков от свечей, и снимать пенку с молока, и не давать волкам таскать детей. Но люди все равно сказали им, чтобы они уходили… И Почтенные ушли. И ничего не изменилось, потому что на самом деле никаких Почтенных и не было. Это просто люди выдумали их.
— Очень занятная история, — сказал Клент. — Только ты ее никому не рассказывай.
— Мой отец не верил в Почтенных, но он не верил и в Сердце Явления. Он не был Птицеловом. Мистер…
Она хотела сказать, что мистер Кольраби хоть и восхищался им, но совершенно неправильно понимал его. Но она еще не была готова обсуждать и даже вспоминать Кольраби. Она никак не могла разобраться, что испытывает к нему, и от этого ей становилось не по себе.
— Судя по всему, — пожал плечами Клент, — твой отец был атеистом. То есть он ни во что не верил. Быть атеистом сейчас так же опасно, как и Птицеловом, за это сразу казнят.
Мошка помолчала немного, а потом сказала:
— Но, мистер Клент, что, если он был прав? Что, если так все и есть?
— Давай оставим этот вопрос ученым, им виднее.
— Но почему?
Мошка остановилась и посмотрела в лицо Кленту.
— А кто еще будет решать? — пожал плечами Клент, отводя взгляд и шагая дальше. — Уж не ты ли? О, я предвижу страшные времена, когда ты