Во мраке трюма глаза у Мошки стали как две черные монетки.
— Загляни туда, что внутри?
Тар нагнулся и поднял коробку. Затем встряхнул ее несколько раз.
— Осторожней, парик испортишь. Да что с тобой?
— Там что-то живое, — неуверенно произнес Тар. — Соррел, честное слово. Сейчас разберемся. Дай-ка мне багор.
Наверху с коробки сняли крышку. Через миг Мошка услышала дружный хохот.
— А я-то думал, что за черт! А тут у нас такой красавчик. Кто-то оставил тебе подарок. Что ж, сегодня у нас будет суп из гуся.
— Подожди, — сказал Тар с сомнением в голосе. — Это ж гусь из «Серого мастифа». Точно тебе говорю.
Мошка ушам своим не верила — всё произошло как предсказывал Клент. Выставив Сарацина на бой, он фактически спас ему жизнь. Старьевщики узнали отважного победителя циветты, животного королевы Капиллярии. В их черствых душах что-то шевельнулось. Как будто луч солнца упал на них из-за туч, и они прониклись жалостью к несчастному созданию.
Щелкнул взведенный курок.
— Тар? Что ты делаешь? С ума сошел? Убери мушкет!
Мошка нахмурилась. Благодатная картина трещала по швам.
— Говорю тебе, это гусь из «Серого мастифа». Знаешь, на что эта тварь способна? Да она тебе ногу сломает, как ветку!
— Если ты выстрелишь, нас услышат на улице. Об этом подумай! Каждое подворье, каждый Речник отсюда до Радоволья. Убери, сказал.
Раздались глухие удары, треск рвущегося картона и хлопанье крыльев.
— Ну что теперь?! Эта тварь вырвалась. Куда она улетела? Заступники небесные, гусь атакует!
Раздались отчаянные вопли, громкий всплеск и шлепки по воде. Затем Мошка услышала приглушенные слова одного из бедолаг:
— Паром уперся в дерево… Набросим на него канат и подтянемся, а потом подождем…
Мошка до сих пор не пришла в себя после падения в трюм. Повезло, если влага на руках — всего лишь чернила. Внизу было тесно. Поднимаясь, она задела лицом о печатную пластину. Мошка попробовала карабкаться по веревочной лестнице, но та раскачивалась, норовя сбросить ее, а башмаки скользили по веревке. Тогда она разулась, и карабкаться стало легче.
После трюмного мрака даже слабый утренний свет резал глаза. Далеко на берегу сквозь туман проступали очертания двух фигур в кустах ежевики. Рядом с ними упавшее дерево мочило крону в воде.
Мошка решила, что выбора нет. Придется угнать паром. На палубе лежал багор, но он был тяжелым и неудобным. Так что она взялась за гребное колесо и принялась крутить что есть мочи.
Поначалу ей казалось, что паром застыл на месте, но вскоре упавшее дерево сместилось вправо. Старьевщики тоже это заметили и вскочили на ноги. Один из них — Мошка подумала, что это Тар, — стал продираться через корни к воде, то и дело спотыкаясь. Когда она уже испугалась, что он доберется до нее вплавь, он зацепился ногой за корень и ничком упал в воду, подняв фонтан брызг, только шляпа осталась плавать на поверхности. Когда он вынырнул, отплевываясь, паром уже проплывал мимо дерева, выруливая на середину реки, а на груде тряпья размахивал крыльями и гоготал Сарацин.
— Сарацин, — обратилась к нему Мошка, — давай договоримся. Это последнее судно, которое мы угоняем.
Она понимала, что долг зовет ее плыть в Манделион и доложить Книжникам о печатном станке, а значит, надо развернуть паром в другую сторону. Однако река так резво несла его, что Мошка не решилась выгребать против течения.
Вскоре Мошка вновь услышала те самые свистящие звуки, а потом из тумана возникла водяная мельница. Колесо, оглушительно бьющее по воде, будто подняло ветер. Туман поднялся, открыв берег, словно путешественник вернулся домой и сдернул чехлы с мебели. Впрочем, смотреть было не на что — вокруг раскинулись пустоши, поросшие мелким кустарником, а дальше темнел лес. Над серыми верхушками деревьев всходило холодное осеннее солнце, бросая на мир длинные бледно-золотистые лучи.
Мошка быстро разобралась, как управлять паромом. Чтобы сдвинуть его, надо было крутить колесо, а рулем служил багор. Стоило ей опустить багор в воду, как течение едва не вырвало его из рук. Мошка вцепилась в него изо всех сил и попробовала еще раз, но до дна так и не достала. Должно быть, паром выплыл на глубину.
— Что ж, — сказала она, положив багор, — значит, это судьба. Течение несет нас в море. Будем ждать и надеяться, что первыми нас заметят контрабандисты, а не пираты.
Постелив на палубу тряпок, Мошка улеглась на спину и закинула руки за голову. Густые облака начали редеть, точно пена в кружке пива. В просветах показалось чистое небо. В душе Мошки шел тот же процесс: тучи беспокойства таяли, обнажая безмятежную синеву. Чем дальше оставался Манделион, тем легче ей дышалось. Ей ли бояться моря, подумала Мошка.
Она закрыла глаза, защищая их от яркого света, и ее одолел сон. Когда она проснулась, лицо ей щекотал камыш, а над головой шелестело кроной дерево.
Пока она спала, паром прибило к берегу, и он застрял в камышах. Оглядевшись по сторонам, Мошка решила, что уплыть в открытое море ей не
