бы до сих счастливы были все вместе. Я долго думал об этом, когда оправлялся от ран после нападения ящера. Бредил, был уже одной ногой там, рядом с любимыми. Но все-таки выжил и пошел в Москву, чтобы исполнить их мечту.
– Но теперь тебе не надо туда! – воскликнула Ольга. – Нет смысла исполнять задуманное, когда их не стало!
– Нет! Теперь точно надо, – хмуро и твердо проговорил Потемкин. – Теперь их… нашей мечте угрожает опасность. Теперь я тем более должен добраться до Москвы. Не только в память о них, но и чтобы спасти эту память, предотвратить гибель этого места.
– Но… – попыталась возразить Ольга, но Лида перебила с заднего сиденья.
– По ходу-ть, снег намечается…
– Да, – кивнул Потемкин. – Тучи тяжелые очень.
– Что-тоть в этом году долго зима-тоть не начинается… Конец сентября уже-сть, а снег все еще не лег.
– Теплеет. Природа свое возьмет. Когда-нибудь. А сейчас нам надо место для ночлега найти. Думаю, доедем до Киржача, там и подыщем что-нибудь подходящее. Яр, вынь из мешка счетчик Гейгера. Надо начинать следить за фоном. Чем ближе к Москве, тем ощутимей будет. На столицу Родины, мне кажется, не одна бомба упала. Если враги хотели запугать нас и деморализовать, то их первой задачей было стереть столицу с лица земли. Так что фон там будет ой-е-е-шеньки!
– Ой, Игорь, смотри! – Ольга показывала вправо. В этот момент они проезжали дачный поселок. Ровные ряды домов, заборчики, столбы линий электропередач. Все, как и везде, потемнело, поблекло, осунулось, местами развалилось, поросло мелким кустарником.
– Что? Где? Не вижу.
– Да вон же, по улице медленно идет… фигурка черная.
– Теперь вижу, – Игорь наконец разглядел. Замотанная в тряпье с ног до головы фигурка медленно двигалась вдоль низенького забора. Она тащила что-то, из-за ограды невидимое. Видны были лишь натянутые веревки.
– Это же человек! Мы что, не остановимся и не подберем его?
– Нет, – категорично заявил лекарь.
– Но как же?
– А вот так! – Игорь принялся объяснять. – Он об этом нас не просил. Он не обращает внимания на шум, идущий от нашего автомобиля, из чего следует, что мы и наша «помощь» ему не интересны. У него своя жизнь. И… это не совсем человек.
– Как это?
– Видел я таких несколько раз. Ходят себе по земле, собирают что-то, и их даже зверье не трогает. Потому как не люди они, а генетически измененные существа. Однажды во время путешествия я подошел к одному… Еле отбился! Это они так маскируются: заматываются в тряпье с ног до головы и в таком виде показываются в надежде привлечь людей. А как тот подойдет поближе, хвать – и присасываются. Встречал разных: и тех, что покушать любят, и других, высасывающих кровь из человека, и совсем странных, словно из жидкости созданных. Анаморфы – такое слово я давно встречал в книгах. Харю могут сменить, фигуру, в другое что-то превратиться могут… Ох, что только ни сбрасывали на нашу грешную землю враги. Самая технологичная война была из всех известных, и атомная бомба – это не самое страшное из примененных тогда вооружений. Далеко не самое страшное.
– Но что может быть страшнее?
– Биологическое оружие, химическое, да и бактериологическое, но есть и пострашнее… Ведь сдается мне, такое количество видов фауны не могло из-за одной только радиации расплодиться. От радиации умирают, а тут… Геном не меняется просто так за двадцать лет. На это нужны тысячелетия. И такие изменения мог сконструировать только вирус или множество разных вирусов, специально выращенных для этих целей.
– Как и… – Яра озарила внезапная догадка, но Игорь не дал ему договорить, прервав.
– Ага. Вирусные частицы способны пробраться внутрь клетки и заменить нужные гены или активировать древние, неиспользуемые. И на это много лет не надо. А, впрочем, кому я рассказываю…
Протянувшиеся до горизонта поля давно сменились густыми лесами. В паре мест промелькнули дома небольших деревенек, однажды даже заметили дым из печной трубы одной избушки. Но, кто бы там ни жил, Игорю не хотелось проверять. Опыт, полученный при вызволении Ольги из лап отца, говорил, что в одиноких домиках не всегда жили добрые отшельники, а скорее, наоборот. Что с ними там происходило долгими, растянувшимися и застывшими во времени годами? Ясно, что ничего хорошего. Скорее, одиночество частенько влияло на мыслительные способности затворников, что в конце концов делало их если не сумасшедшими, то нелюдимыми и агрессивными, представляющими опасность для других. Все-таки в общинах это проявлялось не так сильно. Общение с себе подобными еще как-то помогало людям оставаться людьми.
Однажды в лесу мелькнуло что-то огромное, но то ли потеряло интерес к автомобилю, то ли не учуяло в нем ничего живого. Поломало высокие ели и отошло вглубь леса. Запах солярки иной раз отпугивал и других довольно опасных тварей, а может, просто заглушал запах человека. Когда-то Игорю удалось так спастись. Он просто вылил на себя полбака топлива из ржавого автомобиля и затаился, а стая серых падальщиков прошла стороной, не учуяв человека. Как же это было давно…
Расстояние в пятьдесят километров до Киржача покрыли за три с половиной часа. Приходилось объезжать поваленные деревья, брошенные, съеденные
