С другой стороны, вряд ли кто из обитателей леса станет его поджигать, обрекая остальных на гибель. Настолько жестоких обитателей там нет.
– Нам все еще к реке? – уточнил у меня Артем.
– Да.
– Тогда за мной, – вновь подошел он к стене леса, внимательно ее оглядел, будто видел нечто большее, чем хаотичное переплетение ветвей, и довольно констатировал: – Нам сюда.
– Как он это делает? – нахмурившись, спросил я, стоя в метре от Артема.
Только тот был уже в лесу, а мы – на тропинке. А тот самый момент перехода вновь остался незамеченным из-за движения ресниц.
– Я не чувствую Силу, – задумчиво произнес Паша.
В спины деликатно подтолкнула ладонями Света, обрывая рассуждения.
– И чьи это тропы? – не удержался Пашка от вопроса, прислонившись к стволу, когда все вновь оказались под сенью леса. – Ни одной зарубки! Ни одной полянки с лавкой! Даже маркировки на мачтовых деревьях нет! Ладно если лесничество давно закрыли, но следы обязаны были остаться!
– А вон, – указал Артем за спину Паше.
Тот резко дернулся и обернулся, но, как и мы все, никого не обнаружил.
– На коре, выше головы, – подсказал Тема.
Там были глубокие вертикальные рубцы, уже поджившие за достаточное время под слоем смолы.
– Э-это что? – сглотнул Паша.
– Когти хозяина тропы, – буднично уточнил он.
– Ух ты, настоящий медведь! – оглянулся я по сторонам.
– Тихо! Он не любит, когда шумят, – шикнул на меня Артем, вновь шагнув на тропу.
Ребята впечатлились и молча двинулись следом, только на этот раз позади меня встала Света.
– Не надо его звать, пожалуйста, – шепнула она мне в ухо и положила руку на плечо, поближе к шее.
– Ладно, – разочаровался я, продолжая выглядывать настоящего большого медведя между деревьев.
У меня ведь были только маленькие медвежата, да и совсем недолго – всего один вечер. В газетах писали, что их устроят в зоопарк, а когда подрастут, выпустят из неволи.
И чувство, что именно этот медведь – из числа моих, нешуточно подогревало интерес. Конечно, вряд ли, но ведь есть какой-то шанс? Даже если он меня не узнает – посмотреть бы хоть издали…
– У тебя уже есть дельфин, тебе не нужен медведь, – продолжала настаивать Света.
– Хорошо…
– Медведь съест дельфина.
– Я понял.
– Медведь съест собаку.
– Угу…
– Медведь съест вареники.
– Да прекратите вы уже! – зашипел Артем. – И так есть хочется, а вы тут!..
Скормили ему шоколадку и отправились дальше.
Несколько раз пересекали просеки, неизменно их игнорируя и вновь вступая в дикий лес. Никого из других команд так и не встретили – то ли так сильно отстали, то ли двигались с самого края. Но сам факт присутствия просек говорил о том, что за пределы турнира мы не вышли, что изрядно успокаивало Пашку. Он довольно быстро перестал бояться медведя – уж больно запущенной была тропа, тем более что его поставили сразу за Федором в центр строя – и продолжил бояться того, что заставило его отправиться на турнир добывать большие деньги. Только чего или кого именно – так и не сказал.
Через час такого движения Федор признался, что больше идти не может. Дождь кончился, над головой разошлись тучи, демонстрируя вечернее небо с первыми искорками самых ярких звезд. Холод никуда не ушел, дыхание вырывалось облачками пара. Ткань, пропитавшись водой, слегка хрустела от морозца. Приходилось прятать ладони в карманы и рукава.
– Еще немного продержишься? – попросил его Артем, с тоской глядя вперед, по направлению движения тропы.
– Продержится, – ответил я за брата и взял его на руки.
Холод, сковавший землю и опавшую листву, позволил ускорить шаг, а отпечатки подошв Артема проступали особенно четко. К следующей просеке удалось выйти через семь минут.
– Все, можно разводить костер, – вымотанно произнес наш поводырь, чуть ли не падая на землю. – Придется со спиртом разжигать, весь хворост вымок.
– Я пройдусь, – предупредил товарищей, вповалку садившихся на землю, устроил Федора рядом со Светой и направился к левому ответвлению
