– Что-то есть, – через какое-то время заволновался Паша. А затем закатал рукав и сунул руку в воду чуть ли не до плеча. – Точно есть! Землетрясение!
– Да откуда оно в наших широтах, – прикусил губу Артем и вновь принялся вглядываться назад, отыскивая источник беспокойства.
Рядом Света методично застегнула на Федоре все пуговицы, игнорируя вежливые протесты, а затем ловко опоясала его концом бечевки, накрепко обвязав другой конец вокруг себя, села рядом и распахнула зонт над головой.
– Там что-то есть, – пояснила она спокойно на мой удивленный взгляд.
И было в ее словах и действиях нечто, что взволновало куда больше, чем предчувствия ребят.
– Огонь затушить, – распорядился я, самостоятельно зачерпнул котелком воду и погасил пламя небольшого очага. – Парус снять.
Тут уже Паша сдернул ткань с рей, выдернул мачту из щели между бревен и сбросил ее в воду. Затем суетливо распорол ножом из трофейного комплекта скрепляющие парус нити и набросил на плечи свой пиджак.
А говорил, не холодно ему.
Но было не до дружеских подтруниваний – вода на реке отчетливо покрывалась рябью, а тревожная дрожь земли, похожая на глухой бой далеких барабанов, не давала сомневаться в близости беды.
– Новое испытание, – собравшись, не допустил дрожи голоса Пашка и гордо выпрямился, желая взглянуть опасности в лицо.
Был он стоек и тогда, когда тихий гул обратился шумом. Но стоило шуму обернуться ревом, а на дальнем горизонте реки позади плота выплеснуться грязно-коричневой волне, невольно отступил на шаг и растерянно посмотрел на нас.
Волна летела над рекой, летела через лес, с грохотом прорываясь через ветви деревьев на берегах. Волна гремела камнями, сминаемой древесиной, зло шипела, ударяясь о повороты русла реки.
– Это что такое?! – сделал Паша еще два шага по плоту, будто от этого можно было сбежать.
– Может, проверка умения действовать в смертельной ситуации? – меланхолично ответил Артем, одной рукой расстегивая скрипичный футляр.
– А кто не справится? – чуть успокоился от такой реакции Паша.
– О мертвых либо ничего, либо хорошо, либо правду.
– Ника, – шагнул я в сторону катящей волны и стал взволнованно оглядывать берег.
– Нашел когда о ней вспоминать, – заворчал Артем, просунув руку в еле заметную прорезь у края и выуживая что-то из глубины бархатной подкладки чехла.
– Она все еще должна мне мороженое! – сжал я кулаки. – Идем к берегу.
– Бред! – схватил меня Паша и тревожно посмотрел в сторону волны. – Поздно! Уже слишком поздно! Когда волна придет сюда, все прыгаем вперед и плывем по течению! И веревка! Нужна еще веревка, – обратил он внимание на бечевку, связывающую Федора и Свету. – Щиты все умеют поднимать?
– Умеем, – мельком глянул на него Федор, без паники и с некоторым энтузиазмом копающийся в своей сумке.
– Почему паникую только я?! – возмутился Паша, всплеснув руками. – Я что, только один это вижу?!
Волна между тем уже покрыла треть расстояния, явив свой истинный размер. Было в ней что-то около пятиэтажки в высоту, а шириной… грохот уже сейчас обнимал со всех сторон.
– Да все видят, – буркнул Артем, недовольно елозя рукой внутри чехла. – Что теперь, помирать?
– Просто… Я-то выживу, – как-то резко погрустнел Паша.
– Да? – с интересом посмотрел на него Тема.
– Это ведь вода, – шмыгнул он виновато носом, приводя довольно сомнительный довод.
А затем, будто только вспомнил, содрал с мизинца левой руки небольшое колечко и протянул Федору.
– Вот, срочно надень. Это старый могущественный артефакт моей семьи!
Тот удостоил кольцо взглядом, хмыкнул и продолжил дальше копаться в своей сумке.
– Сейчас вообще не до капризов! – Паша вновь посмотрел на волну, досадливо дернул губой и повернулся к Свете. – Тогда ты возьми! Когда щиту останется пару секунд, используй! – тараторил он, тревожно оглядываясь. – А ты что делаешь?! – обратился ко мне.
– Правлю к берегу, – спокойно отозвался я.
– Нельзя! Нельзя! Там сомнет!
– Да я только немного подойду, потом спрыгну в воду и доплыву так. – Уверенность в своих действиях была выше и сильнее волны и не желала видеть ее в соперниках.
– А как же Федор?
Весь настрой тут же сбился, а выдох обернулся кашлем. Вместо прежних чувств – некая растерянность. Как я мог про него забыть?!
– Я остаюсь, – отбросил шест и даже мотнул головой, сбрасывая наваждение.
Поймал взгляд Федора и виновато опустил глаза. Даже ссутулился от случившегося, пообещал про себя не меньше вагона пластилина во искупление.
