– Ты молодец, – с силой и даже искренне пожал он Паше руку, спустившись. – Станция и комбинат тоже наши, да, капитан? – подмигнул он.
– Деньги на вступительный взнос дал Самойлов Максим. Поэтому мы договорились, что главный приз достанется ему… – Руку торопливо сжал отец. – Господин… – выдавил из себя непривычное слово Паша.
Тот было поморщился от услышанного, словно от зубной боли, но при слове «господин» смягчился и вернул улыбку.
– Полетишь к нам, в Москву? Столица, а? – подмигнул он.
– Полечу, – на всякий случай оглянулся Паша на отца и ответил на мгновение позже кивка.
– У князя двое сыновей как раз в возрасте вашего сына, – обратился мужчина к Зубову-старшему. – После демонстрации столь недюжинных успехов я буду рекомендовать Павла в их свиту.
– Это великая честь, – поклонился Зубов-старший.
– Пойдем к нашему самолету, юноша, – мягко коснулась Пашкиного плеча рука.
– Уже сейчас? – растерянно перевел он взгляд с отца на Черниговского.
– Разумеется. Нам с тобой надо тщательно готовиться к вечеру у его величества, – улыбнулся тот. – Заучить вопросы, которые следует ему задать для пользы клана.
– А папа? – пошел было Паша, но встревожился, заметив, что отец остался на месте.
– У твоего папы тут еще есть дела. Но он обязательно приедет. Надеюсь, он сможет гордиться сыном по приезде?
– Да, господин.
Паше досталось одобрительное похлопывание по плечу.
А за спиной скрипели ржавым невидимые заборы, отгораживая высокой стеной то, что называлось словом «детство».
– …По данным службы спасения возгорание началось на шестом этаже делового центра.
Камера показывала конусообразную высотку, объятую пламенем.
– Внутри здания до сих пор находятся более сотни сотрудников газового концерна «Синий ветер».
Камера приблизила верхние этажи с распахнутыми окнами, в которых виднелись люди, отчаянно машущие обрывками ткани и одежды.
– Пожару присвоена высшая степень сложности, но из-за огромного количества машин, брошенных владельцами на дорогах и обочинах, техника для тушения не может добраться до здания!
Камера крупным планом показала подъездные дороги, блокированные статусными черными автомобилями, возле которых отчаянно сигналили грузовики пожарной службы.
– Городским властям следует задуматься о санкциях в отношении недобросовестных водителей… – продолжил обеспокоенный голос девушки.
Гораздо ближе к зданию, сразу за пробкой, образованной дорогими машинами, стояли семь человек, одетых неброско, но дорого.
Длинные плащи, надетые в связи с изменчивой осенней погодой, слегка распахнулись на груди. Выглядывали аккуратные белые воротнички рубашек. Шарфы, небрежно наброшенные на плечи. Будто одевались у одного портного или по велению души исповедовали один стиль. Или это форма одежды, предписанная для того, чтобы как-то замаскировать охраняемое лицо.
Взгляды четверых из них рассредоточились по сторонам света, еще двое присматривали за окнами других высоток, коих в деловой части множество.
И только один неотрывно смотрел на горящее здание.
Седой, с роскошной белой бородой, он беззвучно, раз за разом, шептал одни и те же слова. Текли слезы по грубой коже щек, обветрившейся за десятилетия нелегкой жизни. Морщины собрались в маску скорби, а руки сжали белоснежную трость, проминая пальцами навершие до неожиданно сложной пористой структуры.
Нет, он не предавался скорби по тем, кто горел внутри высотки. Он не сопереживал пожарным службам.
Он сам поджег это здание, это его машины блокировали все подъезды, а пожарные вертолеты города по его слову оказались не готовы к немедленному вылету.
– Ярослав, внук мой… – подхватил ветер тихий шепот, исполненный скорби.
Все сгорит. Здания, надежды и тела тех, кто посмел отнять у него родную кровь.
– Господин, – прижимая руку к динамику сотового телефона, подошел слуга, – князь Юхотский смиренно просит вас на минуту разговора. Говорит о неком недопонимании. Точка звонка вычислена, Анталья, яхт-клуб «Марина». Ведем наблюдение.
Иногда достаточно разжечь огонь, чтобы подманить жертву.
– Александр, – игнорируя телефон, обратился князь Гагарин к оруженосцу по левую руку.
– Да, господин.
Рука на трости сжалась, сминая костяной набалдашник.
– Мне нужна новая трость. Принеси мне ее, – почти прорычал княжеский голос.
