ты за кого меня принимаешь, предлагая такое? Я бродяга, но не подонок, чтобы отправить любимую женщину к этому чудовищу, пусть даже она сама рвется свершить возмездие!
– Что ты сказал?.. – негромко спросила я.
– Я сказал – я не подонок. И думать о таком забудь! И не пытайся сбежать. Сама ты к Рикардо не проберешься, его слишком хорошо охраняют. Помнишь, я сказал: он смертельно боится покушения, и стражи теперь во дворце полным-полно, все уголки-закоулки каждый час обходят, тот же Маррис говорил… – Рыжий встряхнул головой и взял меня теперь уже за плечи. – Я обещал убить Рикардо, и я это сделаю, рано или поздно, так или иначе… Но ты – ты не марай рук!
– Я не об этом.
– А я – об этом. – В темных глазах горело опасное пламя. – Не знаю, что еще ты имеешь в виду.
– Ты слишком много говоришь, – невольно сказала я. – И сам забываешь, о чем болтаешь.
– А разве ты меня слушаешь без охоты? – без улыбки ответил он. – Довольно об этом. Что-то оба мы разошлись… должно быть, здешний воздух так действует. Скорей бы уж в море, там хоть ветер свежий…
– Ты же не любишь большой воды, разве нет?
– Не люблю. Но мы же не в кругосветное плаванье отправляемся, – серьезно сказал Рыжий. – Пару дней я вытерпеть могу.
– А кто-то говорил мне о сказителе, от которого слышал кое-что по ту сторону моря, – произнесла я. – Не напомнишь, кто бы это мог быть? И как это тебя занесло на чужие берега? В Шонгори берегом не попадешь, а дорога морем занимает не день и не два. И на корабле ты вроде бы служил…
– Охота пуще неволи, – криво ухмыльнулся он. – Нужда припрет – хоть под землей прокопаешься, а доберешься куда надобно. Не пытайся поймать меня на вранье. Я не лгу. Тебе – не лгу.
– Да, только от ответов уходишь, выворачиваешься, будто угорь какой-то! – в сердцах ответила я и позволила себя поцеловать. – Хуже даже… Ты как ветер: угря удержать можно, если постараешься, а ветер никак не задержишь, хоть какие сети ставь! Что ты замер?
– Подумал: может, ума у тебя и поубавилось, а чутье никуда не подевалось, – серьезно ответил Рыжий, но, видно, ему уже надоел разговор, поэтому он без лишних слов подхватил меня на руки и унес на широкую кровать. – Давай-ка, хозяйка, пользоваться моментом, а то на корабельной койке очень уж тесно, да и раскачаем мы эту шонгорскую лоханку больно сильно, а у Яна и так морская болезнь… А у береговых братьев нам с тобой особняк никто не предоставит, разве что хижину или там шалашик на отшибе. Но из шалаша все слыхать на всю округу, да и вообще, в лесу неудобно, сосновые иголки слишком колкие!
– Прекрати ты уже болтать! – невольно засмеялась я.
– А ты заставь меня замолчать, – коварно предложил он.
И я заставила.
Может быть, Рыжий лгал… даже наверняка лгал, но поймать его на вранье мне не удавалось и понять, в чем его выгода, тоже. Правда, что ли, я ума лишилась? Или, как думала уже однажды, слишком легко выхожу из себя, а тогда лишаюсь способности мыслить здраво? Что так, что эдак, что совой об пень, что пнем по сове, как выражался Ян…
«Я просто буду еще осторожнее», – подумала я, а Рыжий невнятно выругался, стукнувшись макушкой о ножны кинжала, который я держала под подушкой.
На следующий день Рыжий снова уехал: сперва с очередным визитом вежливости к Рикардо, потом – договариваться о чем-то с береговыми братьями, а заодно узнать, нет ли вестей с так называемой родины Рикардо.
– Хозяйка, я приеду хорошо, если под утро, – сказал он мне. – Надо поживее уносить отсюда ноги, я вот и пытаюсь подгадать, чтобы и гонца застать, и самим удрать.
– Делай как решил, – кивнула я. – Главное, возвращайся.
– Уж об этом не беспокойся, – серьезно ответил он.
День тянулся нескончаемо, а потом на столицу упал тяжелый душный вечер: над морем собиралась и никак не могла собраться поздняя осенняя гроза. Едва-едва виден был свет маяка, уцелевшие листья на деревьях замерли – не чувствовалось ни единого дуновения ветерка, и только вездесущий запах дыма преследовал меня…
Я улеглась и потушила свечу – здесь даже почитать было нечего, да и не хотелось, если уж на то пошло. Темень настала кромешная, и я все думала: если все-таки разразится буря, как Рыжий поедет под проливным дождем? Вернется ведь мокрым, хоть выжимай, не простыл бы… Приказать, быть может, согреть воды и держать котел теплым? Но он ведь сказал, что вернется разве что под утро, и что толку мучить слуг? Вдобавок Рыжий вполне может переждать где-нибудь непогоду!
Подумав так, я успокоилась и задремала, а очнулась оттого, что кто-то обнял меня. Впрочем, кто бы это мог оказаться, кроме Рыжего?
За окном было черным-черно, в комнате и вовсе не видно ни зги, а Рыжий не стал зажигать свечу. И то, мимо кровати он всяко бы не промахнулся!
– Уладил дела? – шепнула я, когда он поцеловал меня в щеку.
