Воротившись домой, бабушка Маргарита принесла из подпола дозревший квас, убрала его в тарахтящий холодильник. По приставной лесенке слазила с моста на чердак, сняла березовый веник, понесла в баню, что стояла на краю оврага.
В бане было сумрачно. Свет едва пробивался через пыльное стекло крохотного оконца. Электричества здесь никогда не водилось. На полке стояла керосиновая лампа, но Маргарита ее зажигать не стала. В полутьме она вымыла пол, вытерла тазы, принесла в предбанник сухих дров, а потом села на лавочку, прикрыла глаза и долго вспоминала покойного мужа Лёшу, который эту баню строил. Поплакала чуть, пожалела, что на кладбище теперь никак не дойти, могилку не поправить, не обкосить, оградку не покрасить. Да и есть ли оно сейчас – это кладбище…
Из бани бабушка Маргарита направилась к Колтыриным – у тех опять собрание было: семь человек пили под яблоней чай с ватрушкой. Колтырины держали много скотины. Были у них две козы, Машка и Зинка, бодучая корова Веснушка, безымянные овцы с бараном, туча курей, хряк со свиньей, гуси, утки, три индюшки с индюком да кролики, то мрущие, то плодящиеся – их потому и не считали никогда. Правление Колтыриным, конечно, помогало – сено подвозило, солому, корм какой-то странный выдавало – сухие серые шарики без запаха и вкуса – замочишь кипятком три горсти, получишь ведро нажористого пойла. Без этой помощи такое хозяйство всей деревней пришлось бы содержать!
Понятное дело, что городские к Колтыриным ездили часто. Земли-то много, сад большой, огород, и скотины целый зоопарк – есть что поглядеть.
– Бог в помощь! – Бабушка Маргарита чуть поклонилась; не дожидаясь приглашения, села на краешек скамьи, взяла предложенную чашку, сама отломила уголок ватрушки.
– Готова ли ко встрече внука? – негромко спросил у нее Максим Колтырин.
– Все как договаривались, – так же тихо ответила Божий Одуванчик.
– А не жалко тебе его? – спросила Елена Колтырина. – Чай, родной.
Бабушка Маргарита прыснула в кулак. Остальные тоже заулыбались. Только Федя Демидов остался мрачный. Он колюче глянул на соседей из-под седых бровей, покачал головой, пробормотал:
– Чему радуетесь? Может, выживет он еще. Колодец да баня… Надежно ли?.. Нет бы по-моему сделали – ветлой бы придавили, и дело с концом.
– Да, ветлу надо пилить, – согласился Максим Колтырин. – Ну да она и до следующего раза подождет, никуда не денется. А внуков у Маргариты – конца-краю не видно…
Внука звали Борей.
Бабушка Маргарита узнала его сразу – в автобусе он один такой был. Боря буквально прилип к окошку, было заметно, что ему тут все интересно, все в новинку – наверное, издалека приехал. Она помахала ему, он ответил тем же и заторопился к выходу, хотя автобус только-только подкатил к остановке и даже дверь еще не открыл.
Внук первым спрыгнул в дорожную пыль, закинул рюкзачок на плечо, побежал к бабушке. За его спиной из автобуса осторожно выбирались дачники, выгружали здоровенные баулы, заблокировав дверь. Им, ласково поругиваясь, помогал пасечник Коростылёв – он торопился обнять школьную подругу; она уже кричала ему что-то радостное, норовя переступить через чужой багаж.
– Как доехал? – спросила бабушка Маргарита у внука.
Тот показал большой палец. Отвлекаться на разговоры ему, похоже, было некогда. Он жадно озирался, набираясь впечатлений – приехал-то всего на два дня. Маргарита с улыбкой следила за внучком: вот он увидел утку, ведущую выводок от пруда; вот услышал крик петуха; вот заметил кривоногую Жучку, бегущую с высунутым языком, – испугался немного.
– Она не кусается, – сказала Маргарита. – Пошли давай. Наглядишься еще.
От остановки до дома было минут пятнадцать ходу. А они шли почти час. Внучок то и дело останавливался, отвлекаясь на всякую ерунду, – то жука в траве углядит, то ластящуюся кошку погладит, то к ласточкам под крышей взглядом прикипит – по всему видно было, что в деревне он впервые.
В избе он и вовсе застыл на пороге. Бабушка Маргарита трогать его не стала, прошла на кухонку, затопила печь по-летнему – пучком хвороста. Углей хватило на два десятка блинов. Она складывала их стопкой, прислушивалась: как там внучок? Аккурат к трапезе он освоился, прошел в комнату, посидел на скрипучем диване, слушая, как бьются мухи в стекло, потом перебрался на стул к окошку, кончиком пальца собрал капельки с «ваньки мокрого», попробовал их на вкус.
– Проголодался, чай, – сказала бабушка Маргарита, расстилая салфетку поверх скатерти.
Она принесла блины, сметану в миске, масло в кружке и мед в блюдце. Спустилась в подпол, вернулась, держа в руке крынку. Быстро сняла вершок на сметану, налила молока в стакан.
– Запивай.
Внучок Боря уплетал блины так, что за ушами трещало. Бабушка Маргарита села против него, включила тихонько радио, из комода вынула фотоальбом, положила его на стол, развернула, подвинула к внуку. Взялась рассказывать:
– Это твой дед. Он конюх был, а я в колхозе на птицефабрике работала. Пять детей у нас было: Гена, Юра, Марина, Вася и Таня. Марина маленькой умерла – жизнь тогда была такая. А Васю в двадцать лет бык забодал.
