нервно спросил:
– Ну и?
– А что и? – лениво отозвался сержант. – Пошел я ее после танцев домой провожать. А как до первой лавки дошли, я ее на это лавку – раз, юбку на голову задрал – два, и…
Двое слушателей замерли, боясь даже дышать.
– …и тут она пальцем в глаз ткнула и говорит: «Только тронь – глаз выколю!»
Несколько мгновений в салоне полицейского «уазика», висела напряженная тишина, но потом Трубников не выдержал и дрожащим от напряжения голосом, опять спросил:
– И что?
– Что-что, – ухмыльнулся сержант. – Я ж вам говорил, что у меня почти два с половиной года бабы не было. Так что я подумал-подумал и решил – да и хрен с ним, с этим глазом!
Когда утих всеобщий хохот, Трубников развернулся к рулю и удивленно присвистнул:
– Эх ты, как полыхает! Это что, они там фейерверк устроили? А чего тихо так?
– Кто устроил? – не понял сержант.
– Ну, ролевики, – пояснил водитель, но, поняв, что старший наряда его не понял, продолжил: – Чокнутые такие. Они во всяких рыцарей, магов и эльфов играют. Вчера весь день от платформы «Сто пятьдесят шестой километр» за Кривую балку тянулись. Лагерь у них там.
– За Кривую балку? Она ж в другой стороне!
Трубников пожал плечами:
– Да кто их разберет. Я в Скосиково стажировку проходил. А там они уже четвертый год собираются. Так мне рассказывали, что они во время игры по всей округе расползаются и грибников пугают.
– Ночью?
– Нет, грибников – днем. А по округе ползают и ночью.
– Ну-у, тогда ХЗ, может, и эти твои ролевики, – задумчиво отозвался Кропач. – Лан… будем посмотреть.
Но долго смотреть не пришлось. Буквально через три минуты, с той стороны, где сверкало, нарисовались три высоких силуэта. Все трое членов экипажа «уазика» уставились в сторону приближавшихся, а затем стажер убежденно заявил:
– Точно – ролевики! На лошадях. В доспехах. И доспехи у них, похоже, тоже светодиодами подсвечены…
– О’кей, парни, а сейчас быстро соскочили с этих своих зверей, положили свои железки и задрали руки вверх. Понятно? – грозно прорычал сержант Джексон, направив на странную парочку служебный «ругер». Сержант считал себя крутым копом, каковые, по его мнению, должны были пользоваться исключительно револьверами.
Двое всадников, остановивших своих… м-м-м… ну, назовем это скакунами, прямо перед полицейским «Фордом», молча переглянулись. А затем тот, кто сидел на каком-то странном то ли ящере, то ли драконе или, вернее уж, замаскированной под ящера или дракона лошади (причем, довольно умело замаскированной, надо сказать), поднял руку и что-то произнес на каком-то странном гортанном языке.
– Мексиканцы, что ли? – удивленно произнес капрал Марджери, занявший позицию за открытой дверью с опущенным стеклом с дробовиком в руках.
– Ты хочешь сказать, что это – испанский? – саркастически поинтересовался сержант.
– Ну-у-у… нет, – слегка смутился капрал. – Но кто тут еще может быть-то?
Джексон на этот вопрос не ответил, снова заорав этим идиотам, обрядившимся в какое-то подобие средневековых рыцарских доспехов, только куда более вычурное, которые, к тому же, зачем-то были еще и усеяны мелкими светодиодами:
– Я повторяю последний раз – слезть на землю, положить оружие и поднять руки вверх. При неисполнении – стреляю! – после чего воинственно повел «ругером» от одного до другого.
Двое странных «ковбоев-рыцарей» переглянулись, а затем тот, который уже что-то там говорил, вытащил меч (ну, или то, что выглядело как меч) и, направив его в сторону полицейских, снова что-то произнес. Но на этот раз с явственно ощутимыми властными нотками в голосе. Джексон довольно осклабился. Как и любой клерк, принадлежавший к какой-нибудь силовой структуре, он считал себя куда более крутым, чем всякие там обычные люди. И был свято уверен в том, что право американской полиции стрелять при малейшей (даже и мнимой) агрессии в сторону полицейского было и остается святым и незыблемым. И никакие волнения в Фергюссоне, Балтиморе и десятках других городов ничего с этим поделать не могли.
– Сардж, не на…
– Ду-дух!
– С-ш-ш-ксах! – В следующее мгновение жирная туша сержанта Джексона оказалась отброшена от полицейского внедорожника на два десятка ярдов,
