Мирикии, где бесится Сервиллионик, было совпадением, которым не воспользовался бы только осел. Встреча с легатом необходима, но пускать его в расположение корпуса Капрас не хотел: если прибожественный окажется дураком или дрянью, это бросит тень и на Сервиллия, к тому же далеко не все офицеры готовы поступаться своей гордостью ради чужой. Капрас до известной степени был готов, но не при подчиненных же! Ну а если императорский посланец — брошенный в мутную воду щенок, его надо вытаскивать, а не хихикать, глядя, как он барахтается. Иными словами, объяснять легату то, что очевидно маршалу, лучше наедине. Кроме того, неподалеку от Мирикии обитает Турагис, которого давно пора навестить. Договориться о лошадях, попытаться уговорить не вставать в позу и… проведать Гирени.
В том, что без девчонки стало тоскливо до невозможности, Карло себе признался, лишь объявив о поездке. И наутро выехал. Разумеется, приняв меры предосторожности — мало ли что придет в голову грабителям или… разобиженному на весь свет легату? Пара эскадронов сделают юношу разумнее, да и местным вид проходящей конницы полезен.
Конница проходила бодро, вокруг не менее бодро рыскали разъезды, а Фурис, прихваченный по причине невозмутимости и достойного лучшего из чинуш крючкотворства, допекал командира кавалеристов. Теперь уже доверенный куратор походной канцелярии и начальник штаба корпуса, он двадцать раз на дню напоминал, что следует «вести тщательный поиск по ходу отряда», то есть сворачивать на все проселки и заглядывать во все колодцы. Вот один из разъездов и заглянул…
Самого Карло смотреть на мертвецов никто не заставлял, но он все-таки поехал, в первую очередь из-за Фуриса. На марше доверенный куратор был хорош, в бумагомарании — прекрасен, но с убитыми имел дело лишь однажды, а осмотреть «место происшествия» пожелал. И осмотрел.
— Сударь, — окликнул Капрас, — вы не голодны?
Еще одной особенностью канцеляриста было тщательнейшее сокрытие голода, жажды, желания спать, зубной боли — словом, всего того, что отличает человека от небожителя или полена. Однако подобные потребности начальства зануда учитывал.
— Разъезд, проводивший поиск в южном направлении, обнаружил постоялый двор, производящий благоприятное впечатление.
— Ну и отлично…
Увитый жимолостью домик благоприятное впечатление в самом деле производил; при виде него так и тянуло спешиться, спросить лучшего вина и лучшую комнату. Гирени пришла бы в восторг… Ничего, в Мирикии не только пушки льют, там еще плетут кружева. То есть не в самой Мирикии, поблизости, но продают-то наверняка в городе — не все же увозят перекупщики, да и вряд ли в Паоне сейчас спрос на кружево.
Внутри трактир был еще симпатичней, чем снаружи, и гостям в нем чистосердечно обрадовались. Хозяин, не переставая болтать, бросился накрывать на стол и тут же крупно удивил — по его словам, ни банд, ни обозов с утра в нужную сторону не проходило.
— То, что вокруг неспокойно, все знают, — разглагольствовал трактирщик, расставляя горшочки с разноцветными подливами, — но в нашей округе пока тихо было. До сегодняшнего дня, прими Создатель их души… Вот ведь не зря моей хозяйке ночью сова послышалась. Отродясь у нас никаких сов не водилось, а сегодня ухала, как нанятая… А в Белой Усадьбе и вовсе дело было… Мне тамошний парень, что дыни привозит, хорошие у них дыни… Так вот, Апо этот мне рассказал. Двухголовый жеребенок у них на конюшнях родился, да еще и пегий! Прирезать бы да сжечь, а хозяин не велит! Говорит, к удаче… Где ж такое видано, чтоб урод двуглавый удачу принес? Только странный он там, хозяин-то. Прежде ничего был, а как жену с новорожденным схоронил, заговариваться стал. Создателя ругает… Дескать, будь у того совесть, те, кто любит, в один день умирали бы… А еще будто бы…
— Постой-ка, — перебил Капрас. — Эта Белая Усадьба далеко?
— Да как сказать… На своих двоих далековато, а на четырех — за полдня спокойно доберетесь. Если напрямик.
— Агас, — велел Капрас, поняв, что разбойникам отнюдь не требовалось разъезжать по тракту, — отправь-ка туда разъезд потолковей. Чтобы прежде времени не спугнули.
3
Хогберд до Матильды таки добрался. Женщина пряталась от пакостника в супружеской спальне, в мыльне и даже в храме, однако удрать от неизбежности еще не удавалось никому.
— Хватит дурить, неразумная, — объявил Бонифаций после дневной трапезы. — Гад сей выслужиться жаждет, ну так яви если не милосердие, то корысть. Все одно зачтется, ибо на пользу делу и во вред ереси.
— Ладно, — поморщилась принцесса, — но если пользы не будет…
— Рыбке отдадим, — пообещал супруг, — только не дождешься ты того. Знал бы твой боров мало, уже б в болоте засмертном по шею сидел, задом пиявиц кормя, а носом — комаров.
— Хорошо бы, — мечтательно протянула алатка, которой подобная кара показалась самой что ни на есть для Хогберда подходящей. — Только не знает он ни змея. Именно потому, что жив.
