Сейчас она так и поступит.
Ева двинулась к лодке. И это смутное ощущение чего-то важного, упущенного из виду, стало проходить. Дыхание действительно наладилось, неприятное воспоминание о сне покидало сердце. Каменные фигуры, подумаешь?! Правда, что-то с ними было не так, но… «Там было ещё множество лучей. Каких-то тёмных лучей, которые сходились в одной точке, где фигуры…»
Ева словно наткнулась на невидимый барьер. Она вспомнила. Сон был совершенно ненормальным. Это были не лучи, не совсем, тёмная вода в каждом из них, по ней ползло, приближалось… И ощущение, что надо бежать, но не было выхода.
«Я видела во сне лабиринт», – подумала Ева. И дёрнула головой. При чём тут лабиринт? Всплыло какое-то дурацкое слово. Словечко из школьного курса. «Я видела лабиринт. Только… необычный. Он был живым. Хищным и живым. И очень не хотел, чтобы я догадалась о нём».
Ева поморщилась. Конечно, просто ночной кошмар. Но… Что-то вновь заставило её обернуться. А потом холодная рука шевельнулась и легла на сердце девушки.
«Дело ведь не в дурном сне?»
Там. Взгляд Евы застыл. Теперь это ощущение игнорировать стало очень сложно. Там, где сейчас светлело небо и где она должна была что-то разглядеть. «Туда нельзя, – внезапно подумала Ева. – Это там, впереди, по пути к Москве. Там что-то очень плохое. Я его пока не вижу, но оно там – это место. И нам нельзя туда плыть».
3
Что-то поменялось в мёртвом лице, как будто сменили маску, и оно, как и глаза, казалось живым. Ушла ненависть, старик испытующе посмотрел на Фёдора и улыбнулся:
– Что ж, молодой гид, всё возможно… Только китель-то не генеральский. – Глаза весело блеснули. – Выше бери: фельдмаршал-генералиссимус! А как мои чудо-богатыри?!
По колоннам псов, что до сих пор не проронили ни звука, прошлась волна одобрительного гула. Фёдор всё еще напряжённо молчал.
– А насчёт Бонапартэ… Толковый был хлопец, задиристый. Высоко молодым орлом летал. – Он задорно подмигнул. – Да пообломал бы я ему крылья, – рассмеялся. – А может, и нет! Жаль, что при жизни так и не встретились в сражении.
Ещё несколько секунд на губах старика играла мечтательная улыбка. Затем он сказал:
– Да, ты прав, молодой гид. Здесь, в Рождественно, было поместье Суворовых. Здесь оно пребудет. Ну, с чем пожаловали? Почему пришли не общей дорогой? И с чего это устроили на берегу такой шум-гам-пальбу?
Фёдор постарался было объяснить, что пришлось отогнать водную тварь, а насчёт не общей дороги ему невдомёк, но старик перебил его:
– Да знаем мы всё! Не трать слов попусту. Лабиринт, значит?.. Давно такого не было, посчитай, со времён капитана Льва. О его дочери нам тоже хорошо известно. – Старик неожиданно ласково посмотрел на девочку. – Зря столько тянула, Аква.
Та лишь коротко всхлипнула и крепче прижалась к Фёдору. Старик насупился и с наигранным укором пояснил:
– Твой наставник был мне большим другом. – И тут же весело добавил: – При его жизни! На девятый день мелькнул тут. О тебе хотел справиться, да не успел, задержаться не смог. Ничего, после сороковин побеседуем. – Улыбнулся Акве: – От тебя он таил кое-какие секреты, приходилось, но лишь потому, что берёг, – прыснул. – Ведь с точки зрения монахов, мы вообще не существуем. А, чудо-богатыри?!
И псы вновь отозвались дружным, насмешливо-одобрительным гулом. Лицо его вдруг сделалось серьёзным:
– А вот с чего это нашей мамзель Несси напасть вздумалось – отдельный вопрос. Вообще-то, она у нас смирная девочка. Я-то её урезонивал, чтоб оставила тех бедолаг в покое, так брыкалась, голубушка… – посмотрел на странную лодочку о двух корпусах; катамаран уже вошёл в канал. – Тех сюда тоже посмертная воля гонит. Второго не чувствую, похоже – такой же необычный, как брат Фёкл был. Оно, может, нам в помощь. Шибко ты всё спутал, молодой гид, и как оно теперь вывезет… Ладно, никогда Суворов не избегал баталий, понял?!
И опять Фёдор не успел ничего сказать, как Суворов уже весело прыснул и с укором поинтересовался:
– Чего стоишь как истукан? Проходите. Добро пожаловать в Рождественно! В дом не зову, не место там живым, среди моих побед, потех и разочарований; да здесь, на солнышке вам самое место. Помогу, чем смогу. Немногим. Увы, немногое нам теперь по силам. И простите вы старика, что этого холоду да тени нагнал. Приходится иногда устраивать представления, а то беспокоят тут всякие.
4
– Пространство здесь, у Озёр, издревле было со странностями, – продолжал рассказывать хозяин. – С хитринкой, путанным, но с тайным смыслом. Первые капитаны, о ком ты спросил, знали это и нашли подходящее слово – лабиринт. Хотя со всем известными лабиринтами тут даже ничего общего.
Фёдор улыбнулся. Когда он спросил хозяина, как его называть, тот ответил, что, мол, как только что назвал: «хозяин»! А потом вдруг что-то мелькнуло в его насмешливом взгляде, что-то похожее на смущённую детскую просьбу: «Хотя… – Он помялся. – Ты ведь знаешь. При жизни Александром величали. Васильевичем по батюшке. Ты уж прости старика, но как же хочется иногда от живого ещё раз «Александр Васильевич» услышать. Так что не обессудь, милый, если не затруднит».
