А на улице кричали люди. Юрген встал и отряхнул пыль с колен. А когда он вышел из Собора Святого Терновника, мимо проезжала кавалькада, увозившая госпожу Гиневру в объятия и на трон назначенного ей супруга. Юрген стоял на паперти Собора, и его мозг отчасти был занят теологией, но он по — прежнему не мог не замечать, как прекрасна эта юная принцесса в зеленом костюме и короне, ехавшая верхом на белой лошади, вся блистающая драгоценными каменьями. Проезжая мимо него, она улыбалась и поворачивала свое нежного цвета личико то в одну, то в другую сторону к ликующему народу и вообще не видела Юргена.
Так она ехала на свою свадьбу — та Гиневра, которая для рыцарственного народа Глатиона являлась символом красоты и непорочности. Толпа ее обожала, и все говорили о ней так, словно она была ангелом.
— Наша прекрасная юная принцесса!
— О, нигде нет ей подобной!
— И, говорят, никому ни одного грубого слова!..
— Ах, она самая восхитительная из дам!..
— И к тому же, так отважно это прелестное улыбающееся дитя, покидающее навсегда отчий дом!
— И так мила!
— …Так благородна!
— Королю Артуру трудно быть достойным ее! Юрген же сказал:
— Забавно, что к этим истинам мне пришлось бы добавить лишь еще одну — для того, чтобы бросить в принцессу большой булыжник! А самому быть разорванным на куски этими неприятными потными людьми, которые, слава Богу, больше меня не толкают!
Ибо паперть Собора внезапно опустела, потому что, пока проезжала процессия, герольды бросали зрителям серебро.
— У Артура будет прелестная королева, — говорит нежный, ленивый голос.
Юрген обернулся и увидел рядом с собой госпожу Анайтиду, которую люди называли Хозяйкой Озера.
— Да, ему можно позавидовать, — вежливо говорит Юрген. — Но разве вы не отправляетесь вместе с ними в Лондон?
— Нет, — говорит Хозяйка Озера, — потому что мое участие в этой свадьбе закончилось, когда я сегодня утром замешала прощальный кубок, из которого выпили принцесса и юный Ланселот. Он — сын короля Бана Бенвикского, вон тот высокий молодой человек в синих доспехах. Я неравнодушна к Ланселоту, ибо воспитала его на дне принадлежавшего мне озера и считаю, что этим он оказал мне честь. Также полагаю, что к этому времени госпожа Гиневра согласится со мной. Итак, мое участие в служении моему творцу закончилось, и я отправляюсь на Кокаинь.
— А что такое Кокаинь?
— Остров, которым я правлю.
— Я не знал, сударыня, что вы — королева.
— На самом деле существует множество вещей, неведомых вам, мессир де Логрей, в мире, где никто не имеет достоверного знания относительно чего угодно. Это мир, где люди живут лишь очень недолго, и никто не знает свою дальнейшую судьбу. Так что человек не обладает ничем, кроме крохотного, данного ему взаймы тела. Однако человеческое тело способно на множество любопытных удовольствий.
— Я считаю, — говорит Юрген, тогда как его сознание содрогнулось от того, что он видел и слышал в Друидском лесу, — что вы говорите мудрые слова.
— Значит, на Кокаине мы все мудрецы, потому что такова наша религия. Но о чем вы думаете, герцог Логрейский?
— Я думал, — говорит Юрген, — что ваши глаза не похожи на глаза любой другой женщины, которую я когда — либо видел.
С улыбкой эта темная женщина спросила его, в чем же разница, и он с улыбкой ответил, что не знает. Они осторожно рассматривали друг друга. Во взглядах друг друга испытанные игроки признавали достойных соперников.
— Значит, вы должны отправиться со мной на Кокаинь, — говорит Анайтида, — и увидеть, если не можете обнаружить сейчас, в чем заключена разница.
Это не тот вопрос, который я хотела бы оставить неразрешенным.
— С вашей стороны это кажется довольно справедливым, — говорит Юрген. — Да, несомненно, я должен обращаться с вами честно.
Затем они вдвоем покинули Собор Святого Терновника. Отправлявшихся в Лондон сейчас уже было не видно и не слышно, что, возможно, объяснялось тем, что Юрген больше не занимался мудрыми размышлениями о Гиневре, которая на некоторое время исчезла из жизни Юргена. А она в это время беседовала с Ланселотом.
Глава XXI
Как путешествовала Анайтида
