Юрген жил в Аду и подчинялся обычаям этой страны и какое — то время он был вполне всем доволен. Теперь Юрген делил с Флоримелью ту тихую расселину, которую она обставила, подражая уюту девичьего дома. А жили они весьма добропорядочно на окраине Геенны, на берегу моря. В Аду, конечно же, нет воды. На самом деле ввоз воды запрещен под угрозой суровых наказаний из — за возможного использования ее для крещения. Это же море состояло из крови, пролитой благочестием при содействии царству Князя Мира, и считалось самым большим из существующих океанов. И это объясняло бессмысленную поговорку, которую так часто слышал Юрген, что Ад вымощен благими намерениями.
— В конце концов, Епиген Родесский прав, — сказал Юрген, — предположив опечатку: должно стоять слово «вымочен».
— Разумеется, ваше величество, — согласилась Флоримель. — Я же всегда говорила, что у вашего величества замечательная проницательность, не считая учености вашего величества.
У Флоримели был вот такой обходительный способ выражаться. Тем не менее, все вампиры имели свою слабую струнку: они питались силой и молодостью своих возлюбленных. Так что однажды утром Флоримель пожаловалась на недомогание и отнесла его к несварению желудка.
Юрген задумчиво погладил ее по голове, затем распахнул свою блестящую рубаху и показал то, что было достаточно отчетливо видно.
— Я полон сил, и я молод, — сказал Юрген, — но моя сила и моя молодость — своеобразного рода, и они не совсем полезны. Так что давай больше не устраивай своих штучек, а то ты совершенно испортишь себе отпуск, по — настоящему заболев.
— Но я думала, что все императоры — люди! — сказала Флоримель, покраснев и задрожав от раскаяния, за чем Юргену было очень приятно наблюдать.
— Даже при этом, моя любимая, все императоры — не Юргены, — величественно ответил он. — Поэтому ты обнаружишь, что не всякий император справедливо величается отцом своего народа или определяется способностью владеть скипетром Нумырии. Полагаю, это достаточный урок.
— Да, — сказала Флоримель с перекосившимся лицом.
И впоследствии у них больше не было неприятностей подобного рода, а рана на груди у Юргена вскоре зажила.
Юрген, конечно же, держался в стороне от проклятых, потому что он и Флоримель жили добропорядочно. Они, однако, нанесли визит отцу Юргена сразу после женитьбы, потому что так было положено. Котт был достаточно вежлив для Котта и выразил надежду, что Флоримель окажет хорошее влияние на Юргена и сделает из него достойного человека, но не высказывал при этом особого оптимизма. Все же этот визит так и не повлек за собой ответного, потому что Котт считал свою порочность чересчур огромной, чтобы пропустить хоть минуту мучений, и не покидал пламени.
— В действительности, ваше величество, — сказала Флоримель, — мне не хотелось бы ни на миг создать видимость, что я критикую родственников вашего величества. Но думаю, что отец вашего величества мог бы навестить нас, по крайней мере, хоть раз, в частности после того, как я предложила разжечь огонь, на котором он мог бы сидеть в любое время, когда придет к нам. Я считаю, что отец вашего величества напускает на себя некую экстравагантность при отсутствии определенного доказательства того, что он хоть чуточку более порочен, чем остальные. А детская прямота, которая всегда была у меня основной чертой характера, не позволяет мне скрывать свое мнение.
— О, это всего лишь его совесть, милая.
— Совесть весьма хороша на своем месте, ваше величество. И лично я никогда не была бы способна вынести нескончаемый труд по соблазнению и убийству столь многих прекрасных молодых людей, если бы моя совесть не заверяла меня, что все это вина моей невестки. Но даже при этом не имеет смысла позволять совести делать из тебя раба. А когда совесть доводит отца вашего величества до пренебрежения правилами приличия, я уверена, что все зашло уже слишком далеко.
— Ты права, моя милая. Однако мы же не имеем недостатка в обществе. Так что приведи себя в порядок, стряхни этого черного пса со спины. Мы проводим сегодняшний вечер с Асмодеями.
— И ваше величество опять будет говорить о политике?
— Полагаю, да. Кажется, им это нравится.
— Если б это нравилось и мне, ваше величество, — заметила Флоримель и в предвкушении скуки зевнула.
С этими чертями Юрген становился словоохотливым. Религией Ада является патриотизм, а системой правления — просвещенная демократия. Это удовлетворяло чертей, и Юрген давным — давно научился никогда не нарушать их законов, без которых, как любили замечать черти, Ад не был бы тем, чем он является.
Они были, как обнаружил Юрген, простодушными бесами, позволявшими страшно эксплуатировать себя назойливым мертвецам. Они не имели ни минуты покоя из — за проклятых, которые являлись личностями, обремененными совестью, и потому требовали нескончаемых мучений. Когда Юрген попал в Ад, политические дела находились там в весьма скверном состоянии, поскольку среди молодых чертей возникла большая партия, выступавшая за прекращение вековечной войны с Раем почти любой ценой, для того чтобы отдохнуть от бесконечного потока совестливых мертвецов, ищущих мучений. Ибо хорошо известно, что, когда Сатана покорится и даст заковать себя в цепи, больше не будет смерти, и надоевшая иммиграция, соответственно, прекратится. Так говорили молодые черти, считавшие, что дедушке Сатане следует принести себя в жертву ради всеобщего благоденствия.
Они также указывали, что Сатана являлся у них руководящим должностным лицом со времен основания Ада по необходимости, поскольку смена правительства в военное время нецелесообразна, но что Сатана через определенный срок должен переизбираться. И, конечно же, Сатана во всем
