— Откуда я знаю, ведь я лишь старушечья иллюзия, как ты часто доказывал логически. Хватит и того, что все, желаемое Кощеем, не только происходит, но и уже произошло за пределами древнейших воспоминаний человека и его матери. Разве иначе он был бы Кощеем?
— И все это, — добродетельно сказал Юрген, — ради женщины, которая даже не была верна мужу!
— Весьма возможно! — сказал Бог. — В любом случае, это сделано ради женщины, которая любила. Кощей сделает почти все, чтобы ублажить любовь, так как любовь — одна из двух вещей, недоступных Кощею.
— Я слышал, что Кощею недоступна гордость… Бог Юргеновой бабушки поднял седые брови.
— Что такое гордость? Не думаю, что слышал об этом раньше. Наверняка нечто, не входящее сюда.
— Но почему любовь недоступна Кощею?
— Потому что Кощей создал все таким, какое оно есть, и денно и нощно он созерцает все таким, какое оно есть. Как же Кощей может что — либо любить?
Но Юрген покачал своей головой с прилизанными черными волосами.
— Вообще ничего не понятно. Если б меня посадили в темницу, в которой не было бы ничего, кроме моих стихов, я не был бы счастлив и, определенно, не был бы горд. Но даже при этом я бы любил свои стихи. Боюсь, что охотнее соглашусь с идеями Дедушки Сатаны, нежели с Твоими. И, не переча Тебе, не могу не удивляться: неужели то, что Ты открыл, — правда?!
— А откуда я узнаю, правду я говорю или нет? — спросил его Бог. — Ведь я лишь старушечья иллюзия, что ты часто доказывал логически.
— Ну и ну! — сказал Юрген. — Возможно, Ты во всем прав, и, несомненно, я не могу позволить себе сказать обратное. Но все же, в то же самое время!.. Нет, даже сейчас я не вполне верю в Тебя.
— Кто мог ожидать такого от умного малого, видящего насквозь старушечьи иллюзии? — спросил Бог немного устало.
А Юрген ответил:
— Бог моей бабушки, я не могу полностью верить в Тебя, а Твои деяния, как они записаны, нахожу непоследовательными и слегка чудаковатыми. Но я рад, что дело обернулось так, что Ты теперь всегда можешь быть реальным для прекрасных и кротких людей, почитающих, любящих и верящих в Тебя. Разочаровать их было бы несправедливо. И правильно, что перед лицом веры в Тебя даже Кощей, создавший все таким, какое оно есть, не в силах быть благоразумным…
…Бог моей бабушки, я не могу полностью верить в Тебя, но, вспоминая, сколько любви и веры отдано Тебе, я трепещу. Я думаю о славных людях, чья жизнь была полна надежды и радости благодаря вере в Тебя. Я думаю о них, и в моем сердце борются раскаяние, тоска и зависть, но все это скрашено легким изумлением. О Господи, никогда не существовало другого Божества, которого почитали бы такие славные люди, и Ты должен ими гордиться…
…Бог моей бабушки, я не могу полностью верить в Тебя, однако я не из тех, кто смотрит рассудочно на Тебя. Я, Юрген, вижу Тебя сквозь пелену слез. Ибо Ты был любим теми, кого я давным — давно очень сильно любил. И когда я гляжу на Тебя, то вспоминаю почитавших Тебя и славных верующих старины. И мне кажется, что даты, манускрипты и мнения ученых мужей — безделушки рядом с тем, что я вспоминаю и чему завидую!
— Кто бы мог подумать, что такой чудовищно умный малый станет завидовать старушечьим иллюзиям? — вновь спросил Бог Юргеновой бабушки, однако внешне он не казался недружелюбным.
— Но, — вдруг сказал Юрген, — но моя бабушка — некоторым образом — была права относительно Рая и Тебя. Ты, похоже, существуешь и царствуешь точно в таких владениях, какие она и описывала. И однако, согласно Твоему последнему откровению, я тоже прав — некоторым образом — относительно того, что это старушечьи заблуждения. Я гадаю…
— Да, Юрген?
— Я гадаю, верно ли все это. Я гадаю, самая ли это большая тайна из всех. Это было бы неплохое решение, сударь, — задумчиво сказал Юрген.
Бог улыбнулся. Затем внезапно эта часть Рая оказалась пуста, за исключением стоявшего в одиночестве Юргена. А перед ним находился престол исчезнувшего Бога и Его скипетр, и Юрген увидел, что семь пятен на огромной книге — из красного сургуча.
Юрген испугался, но его отчасти страшило осознание того, что он не дрогнет.
— Что ж, ты, бывший герцогом, принцем, королем, императором и папой! Разве такие титулы удовлетворяют Юргена? Ни в коей мере, — сказал Юрген.
И Юрген взошел на Небесный престол и сел под той чудесной радугой: у него на коленях лежала книга, а в руке он держал скипетр Бога своей бабушки.
Юрген сидел так довольно долго, рассматривая светлые, пустые пространства Рая.
— И что ты теперь будешь делать? — спросил Юрген вслух. — О, капризный маленький Юрген, ты, который жаловался, когда не выполнялись твои желания, ты обладаешь властью над Землей и всеми людскими делами. Каково теперь твое желание? — И, сидя вот так на престоле, Юрген ощутил, что сердце у него словно налилось свинцом, и он почувствовал себя старым и очень уставшим. — Не знаю. О, ничто мне не поможет, Потому что я не знаю, чего хочу! И от этой книги, этого скипетра и этого престола мне вообще нет никакой пользы, и от всего прочего мне нет никакой пользы, ибо я — Юрген, ищущий сам не знаю что.
