Мануэль лишь сказал:
— На мне лежит обязательство, ибо жизнь Ниафер была отдана ради сохранения моей жизни.
— Я, которую одни называют Бедой, а другие Кручиной и которую в настоящее время победила твоя любовь, — я одна могу достать для тебя эту женщину, поскольку в конце концов я одолеваю всех и вся. Жизнь — моя вотчина, и крик каждого ребенка при рождении есть клятва верности мне. Таким образом, я господствую там, где волей — неволей мне служат все, лишь один ты служил по своей воле. И, поскольку ты послужил мне, я послужу тебе.
Мануэль сказал:
— Хорошо.
— Это не так хорошо, как ты думаешь, ибо, когда ты обретешь эту Ниафер, я вернусь к тебе в виде легкого бесформенного облака и окутаю тебя — не сразу, а постепенно. Так что ты увидишь сквозь меня женщину, из — за чьей любви ты сделался мужественным и бесстрашным и ради которой осмеяна смерть и ограблен рай. И ты тоскливо спросишь: «Неужели ради этого?» В течение размеренных, деловых, неважных часов, что тянутся между одеванием утром и раздеванием на ночь, ты будешь в глубине сердца задавать этот вопрос, тогда как я буду сопровождать тебя повсюду в виде легкого бесформенного облака и тайком буду шептать тебе.
— И что же вы будете мне шептать?
— Ничего такого, что ты захочешь кому — либо повторить. Ты будешь в силах это перенести, по — человечески будешь удовлетворен, и мой триумф не будет публичным. Но тем не менее я одержу верх над своим теперешним победителем, и я подточу любовь, которая не страшилась ужаса и смерти и которой не управляли земные законы. И я, которую одни называют Бедой, а другие Кручиной, жутким образом засвидетельствую, что призрак пережитой и побежденной беды есть здравый смысл.
— Это дело завтрашнего дня, — ответил дон Мануэль. — Сегодня на меня наложено обязательство, и меня волнует сегодня.
Тут Мануэль завернул глиняную голову Беды в два платка, влажных от слез Алианоры и Фрайдис. Когда петух прокричал три раза, дон Мануэль развернул голову, и, из — за слез Фрайдис и Алианоры, она превратилась в бесформенный комок белой глины.
Мануэль слепил из этой глины голову Ниафер, какой он помнил ее по тем временам, когда они любили друг друга на Врейдексе. А после того, как белая голова была завершена, он приставил ее к туловищу, которое создал из других разновидностей белой земли. Дон Мануэль надел на изваяние коричневое платье, наподобие того, которое Ниафер обычно носила на кухне Арнейского замка, и он сделал другие необходимые вещи, поскольку это был День Всех Святых, когда ничем священным пренебрегать не следует.
Глава XXII
Возвращение Ниафер
Дальше история рассказывает, как дон Мануэль сел у ног изваяния и заиграл на флажолете. В этой музыке присутствовало волшебство, говорил впоследствии дон Мануэль, потому что она вызвала некое видение или сон. Этот сон показал, что Беда, лишившись права владения землей, отправилась в языческий рай (поскольку Беда не была христианкой), где Ниафер, умершая больше года назад, пребывала в блаженстве. Беда подошла к Ниафер и заговорила с ней тоненьким голоском. Ниафер охотно слушала ее речи о Мануэле и о приключениях, в которых Ниафер участвовала вместе с Мануэлем. И теперь, когда она вспомнила Мануэля, его чистое молодое лицо, ясные, неодинаковые глаза и сильные руки, она уже не могла довольствоваться языческим раем.
После этого Беда окутала рай легким бесформенным облаком. И поля рая оказались менее зелеными, воздух стал менее чистым и благоуханным, небо менее лучезарным, а воды райской реки Эридан помутнели. Поэты устали слушать друг друга, герои не получали наслаждения от борьбы, состязаний колесниц и упражнений с копьем и луком.
— Как можно ожидать, что мы будем тратить целую вечность на развлечения, годящиеся лишь для того, чтобы убивать время? — спрашивали они.
А прелестные женщины стали находить своих статных возлюбленных, с которыми они бродили рука об руку по неувядающим миртовым рощам и с которыми они навсегда воссоединились, весьма скучными спутниками.
— Я люблю тебя, — говорили возлюбленные.
— Ты говоришь мне это уже двадцать веков, — отвечали, зевая, женщины, — а все хорошо в меру.
— Честное тело, я думаю о том же самом, — отвечал возлюбленный. — Я сказал это лишь из вежливости и в силу привычки. Могу тебя уверить, что устал от такого жеманного идиотизма, как и ты.
Так что в раю теперь все пошло наперекосяк. А когда создательницу неприятностей выявили, блаженные устроили собрание, ибо то был День Всех Душ, на который имеют привилегию умершие.
