Оно пропадет. А такая потеря несправедлива.
— Но вскоре ты достигнешь небывалых высот, — возразила она и с любовью предсказала все виды рыцарских подвигов, которые, как помнил Юрген, когда — то ему тоже казались очень правдоподобными. Теперь же у него появилось ясное осознание способностей юноши, о котором он думал так хорошо.
— Нет, Желанье Сердца. Нет, я буду совершенно другим.
— …и думать о том, как горда я буду тобой! «Но я всегда это знала», — буду говорить я всем весьма снисходительно…
— Нет, Желанье Сердца. Потому что ты вообще не будешь обо мне думать.
— О, милый. А может, ты действительно считаешь, что меня когда — либо будет волновать кто — то, кроме тебя?
Тут Юрген рассмеялся. Ибо по пустынной террасе в поисках госпожи Доротеи шел гетман Михаил, и Юрген знал заранее, что это мужчина, которому через два месяца, считая с этого вечера, Доротея отдаст любовь и всю свою красоту и с которым она разделит губительные годы, что ждут впереди.
Но девушка этого не знала и слегка пожала плечиками.
— Я обещала танцевать с ним, так что придется выполнять обещание. Но этот старик — сплошное наказание.
Гетману Михаилу шло к тридцати, а для Доротеи и Юргена это был возраст, граничащий с дряхлостью.
— Клянусь небом, — сказал Юрген, — где бы ни танцевал гетман Михаил следующий танец, здесь этого не произойдет.
Юрген решил, что он должен сделать.
И тут их учтиво поприветствовал гетман Михаил.
— Боюсь, я должен украсть у вас эту прекрасную даму, господин Юрген, — говорит он.
Юрген помнил, что много лет тому назад, были сказаны именно эти слова, а Юрген промямлил вежливые сожаления и посторонился, когда гетман Михаил увел Доротею танцевать. И этот танец стал началом сближения гетмана Михаила и Доротеи.
— Гетман, — говорит Юрген, — тяжелая утрата, которой вы пугаете, весьма удачно обойдет меня, поскольку так получилось, что следующий танец — мой.
— Мы можем лишь оставить решение за дамой, — говорит, смеясь, гетман Михаил.
— Но не я, — говорит Юрген. — Я слишком хорошо знаю, что из этого выйдет, и не намерен предоставлять свою судьбу кому бы то ни было.
— Ваше поведение, господин Юрген, несколько странно, — замечает гетман Михаил.
— Но я покажу вам кое — что еще более странное. Посмотрите: может показаться, что здесь, на этой террасе, нас трое. Однако, могу вас уверить, четверо.
— Разгадайте загадку, милый юноша, и дело с концом.
— Кроме нас троих, гетман, здесь присутствует богиня, у которой крапчатое одеяние и черные крылья. Она не может похвастаться храмами, и нигде священники не взывают к ней, потому что она — единственное божество, которое не могут тронуть молитвы или задобрить жертвоприношения. Я намекаю, сударь, на старшую дочь Ночи и Эреба.
— Я так понимаю, вы говорите о смерти.
— Вы быстро схватываете суть, гетман. Но, боюсь, недостаточно быстро, чтобы предсказать прихоти богини. В самом деле, кто бы мог предвидеть, что этой неумолимой даме придется так по душе ваше общество?
— О, мой юный забияка, — отвечает гетман Михаил, — совершенно верно, что мы с ней знакомы. Я даже могу похвастаться тем, что отослал пару отважных воинов прислуживать ей в подземном царстве. Теперь же, насколько я угадываю смысл ваших слов, вы надеетесь, что я уменьшу долг, отправив ей какого — то молокососа.
— Мое мнение, гетман, заключается в том, что, поскольку эта темная богиня вот — вот покинет нас, ей нельзя, из обычной любезности, позволить уйти отсюда без сопровождающего. Поэтому предлагаю тотчас же решить, кто станет ее спутником.
Тут гетман Михаил вынул шпагу:
— Вы сумасшедший. Но вы сделали предложение, на которое я еще ни разу не отвечал отказом.
— Гетман, — воскликнул Юрген с искренней благодарностью и в восхищении, — я не питаю по отношению к вам никакой злобы. Но вы должны умереть сегодня вечером для того, чтобы моя душа не погибла на много лет раньше моего тела.
С этими словами он тоже выхватил шпагу. И они стали драться. Юрген был весьма признанным фехтовальщиком, но с самого начала обнаружил в гетмане Михаиле настоящего мастера. Юрген на это не рассчитывал и был раздражен. Если гетман Михаил продырявит Юргена, будущее, несомненно, изменится, но не совсем так, как задумал Юрген. Это непредвиденное осложнение казалось нелепым, и Юргена начало сердить подозрение, что он сам может быть убит. Между тем его невозмутимый высокий соперник, казалось, лишь играет с Юргеном, и Юрген был вынужден постоянно отступать к балюстраде. А вскоре шпага Юргена, сверкнув над балюстрадой, вылетела из его руки прямо на проезжую дорогу.
— Теперь, господин Юрген, — говорит гетман Михаил, — вашему вздору положен конец. Что ж, не стоит стоять, как изваяние. Я не собираюсь вас убивать. Зачем, черт возьми, мне это делать? Из — за такого поступка лишь возникнут дурные отношения с вашими родителями. И, кроме того, бесконечно
