А ведь был еще и Артур, младший брат Эндрю, слишком юный для своих лет. Добрый, как говорили. Мягкий.
И леди Нерисса тоже сделала из него игрушку. Инструмент, с помощью которого можно было мучить моего отца и добиваться от него полной покорности.
Отец все эти годы прожил в любви, навязанной ему против воли. Артур же прожил все эти годы в ужасных муках.
Артур заживо сгорал, много раз, снова и снова; огонь фейри пожирал его плоть и кости, но не убивал до конца. Артура пороли, и плеть с шипами оставляла незаживающие раны на его спине. Его приковывали к земле, связывая по рукам и ногам, словно дикого зверя, и заставляли смотреть, как худшие его кошмары проходят у него перед глазами: своими чарами фейри показывали Артуру, как его родные и близкие умирают в муках, снова и снова.
Артура убедили, что Эндрю отказался от него – предпочел любовь фейри узам плоти и крови, связывавшим его с братом. И хуже этой пытки ничего нельзя было выдумать.
Он сломался. Всего за год. Остальные шесть лет фейри лишь плясали и хихикали на руинах, в которые превратилась его душа.
Но они рано радовались.
Артур был Сумеречным охотником, а это кое-что да значит. Однажды ему, уже полубезумному от боли и страданий, пришло видение – видение его будущего: тысячи лет мучений; десятилетия, века, проведенные в царстве фейри, где он превратится в сломленное, дряхлое, уродливое существо – и таким вернется в мир, где минул всего один день. В мир, где все, кого он знал, еще молоды и здоровы. В мир, где останется только молить о смерти, ибо его родные и близкие не должны жить рядом с тем, в кого он превратится. В мире фейри нет времени; его мучители могли бы похитить всю его жизнь. Да что там! Он мог бы провести здесь хоть десять жизней – а Дивный народ все равно не нарушил бы данного слова.
Ужас судьбы, грозившей Артуру, оказался сильнее боли и дал ему силы вырваться на свободу. Ему пришлось пойти против собственного брата, очарованного леди Нериссой и убежденного, что должен защищать ее любой ценой. Артур сбил его с ног и собственным кинжалом леди Нериссы вспорол ее от шеи до живота. Тем же кинжалом он разрезал колдовской ошейник и освободил от него отца. И братья вместе бежали из страны фейри и вернулись в обычный мир. Оба были покрыты шрамами – зримыми и незримыми.
Написав отчеты Инквизитору, братья покинули Идрис и расстались друг с другом. Когда-то они были близки, как парабатаи, но теперь не могли даже видеть друг друга. Оба стали друг для друга живыми напоминаниями о том, что каждый перенес и потерял. Они не могли простить друг другу ни своих ошибок, ни своих успехов.
Может быть, в конце концов они бы смогли помириться.
Но Артур уехал в Лондон, а отец вернулся домой, в Лос-Анджелес, где быстро влюбился в одну из Сумеречных охотниц, проходившую обучение в тамошнем Институте. Она его тоже полюбила и помогла забыть годы, проведенные в стране фейри, – годы, полные кошмаров. Они поженились. У них родился сын. Оба были счастливы – пока однажды кто-то не позвонил в дверь. Мама наверняка кормила маленького Джулиана или укладывала его спать. Отец закопался в своих книгах. Кто-то из них пошел открывать и увидел на пороге две корзины, а в каждой – спящий младенец. Это были мой брат Марк и я. Только теперь отец понял, что за те семь лет леди Нерисса родила двоих малышей, – а он, очарованный волшебством фейри, ничего не замечал.
Отец и его жена, Элеанор, вырастили нас как настоящих Сумеречных охотников, нефилимов по крови. Как своих собственных детей. Будто бы мы не были чудовищами-полукровками, которых враги подкинули им обманом. Будто мы – не вечные напоминания об унижениях и пытках, о бесконечно долгом кошмаре, который отец с таким трудом старался забыть. Они сделали все, чтобы полюбить нас. Возможно, они на самом деле нас любили – так сильно, как не смог бы любить никто. Но, как бы то ни было, в одном я уверена абсолютно: Эндрю и Элеанор Блэкторны были отличными Сумеречными охотниками, лучшими из лучших. А значит, и достаточно умными, чтобы знать, пусть даже где-то глубоко внутри, что на самом деле нам нельзя доверять.
Если вы верите фейри, вы делаете это на свой страх и риск. Ибо их в этом мире не волнует ничто, кроме них самих. Они ничего не созидают: их удел – разрушение всего и вся. А излюбленное их оружие – человеческая любовь.
Вот какой урок меня попросили вам преподать.
И я это сделала.
– Что, черт возьми, это было? – взорвался Саймон, едва все ученики вышли из класса.
– А я знаю? – Джордж хотел было прислониться к стене коридора – и тут же передумал, заметив что-то зеленое, вяло извивающееся за плечом. – Ну, то есть я знаю, что фейри – те еще поганцы, но кто же знал, что они настолько злые?
– Я, – отозвалась Жюли.
Лицо девушки было бледнее обычного. Она ждала их у дверей – то есть, вернее, не их, а Джона Картрайта, с которым они теперь, похоже, стали парой. Жюли почти так же высокомерна, как и Джон, но до сих пор Саймон полагал, что вкус у нее должен все-таки быть малость получше.
Джон взял девушку под руку, а она изогнулась, прижимаясь к его мощному торсу.
«Как это у них так легко получается?» – с удивлением подумал Саймон. Но Сумеречные охотники – они такие, у них все получается легко.
И это его напрягало.
Джордж вклинился в его мысли:
– Не могу поверить, что они
