женщины, по которой вся империя сходит с ума!»
Император и самодержец Всея Руси Николай II славился твердыми привычками: когда его резиденцией становился Аничков дворец, государь принимал лиц, удостоенных аудиенции, в ореховой гостиной. Там, где он недавно принимал Фредерикса, до слез расстроенного похабной статейкой в «Петроградском листке». Сегодня повод для аудиенции был радостным.
— Не смею мешать, ваше величество, — министр Двора склонился в почтительном поклоне и покинул гостиную, оставив князя Голицына наедине с Николаем Вторым.
Фредериксу пришлось дожидаться конца аудиенции долго, почти целый час. Да, Голицын удостоился немалой чести: столь большой срок, выделенный государем для беседы с князем наедине, о многом говорил.
Наконец поручик вышел из высоких зеркальных дверей дворца и вновь, повинуясь приглашающему жесту старого сановника, оказался внутри черного лимузина.
— Через месяц снова на фронт, — радостно сообщил Сергей, не дожидаясь вопроса Фредерикса. — Но мне стоило немалых сил убедить государя, что я мечтаю именно о таком вознаграждении. «Эх, ваше величество, — сказал я императору, — что может быть лучше встречного ветра в лицо, скрипучего седла под тобой, тяжести сабли в руке, храпа разгоряченного коня да врага впереди?» И государь понял! Теперь, как только окончательно заживет рука…
— Снова на турецкий, князь? — спросил Фредерикс.
— Куда прикажут, еще не знаю. Хорошо бы снова к Юденичу. Но… Служить Отечеству можно на любом фронте.
— Князь, если это не секрет, то потешьте мое старческое любопытство, — со смешком сказал Фредерикс. — О чем вы так долго говорили с государем? Виданное ли дело, почти целый час!
— Говорил главным образом я, — охотно откликнулся поручик. — А государь слушал. Его очень интересовали подробности, особенно — поведение великого князя Николая.
— И что вы сказали?
— Правду. Я сказал, что великий князь — отличный юноша, умный, смелый и незаносчивый. И что я с радостью взял бы его служить в свой эскадрон.
