Я бросил накинутый на плечи кафтан в лицо ближнему верховому, подпрыгнул под брюхо лошади другого и резко дернул его за ногу. Вскрикнув от испуга, верховой упал в пыль на дорогу, я же, взлетев в седло его лошади, резко рванул повод. От неожиданности лошадь взвилась на задние ноги и копытами передних выбила из седла еще одного верхового. Я приставил нож к боку того, в кого швырнул кафтан.
– Сам кафтан вернешь или твой кафтан попортить?
Видно было, что всадник растерялся. Только что их гарцевало трое – теперь двое валяются на земле, пытаясь подняться, а мой нож – у его правого бока.
Верховой протянул мне мой же кафтан. Я оделся, нож вернул в ножны. Если бы они хотели убить меня или нанести увечье – рубили бы мечами или били бы кистенем, значит, не было указаний: приближенные к начальству – люди исполнительные. Вот и я никого убивать или калечить не стал.
Верховой это сразу понял и оценил – несообразительных в прислуге не держат.
– Давай по-мирному.
– А я еще и не воевал. Вроде как вы ко мне приехали – сами повязать хотели, не я начал.
– Прости, погорячились.
– Прощаю – потому и целы все, а к посаднику не поеду.
Всадники развернулись и уехали. Только теперь факел был у одного, два других догорали на земле.
Я зашел в дом, присел на скамье. Не иначе – что-то случилось, коли ночью приехали. Не дадут ведь спать, снова заявятся. Я вздохнул и стал одеваться: опоясался ремнем с саблей, надел сапоги. Успел даже квасу напиться, как по дороге снова зацокали копыта. В ворота постучали, на этот раз – деликатно. Надо идти, а то Елену разбудят.
– И кто на этот раз ко мне пожаловал непрошеным гостем?
– Дьяк Елисей Буза, по поручению посадника городского.
– У меня что – дома вином твореным торгуют али милостыню всем раздают? Только что трое были, повязать меня хотели, чего же ты один? Слали бы сразу сотню стрельцов.
– Не юродствуй, помощь нужна твоя.
– Сразу сказать по-человечески нельзя было? А то – вязать.
– Прошу простить гонцов неразумных, что без должного почтения отнеслись. Конь вот запасной, ты уже одет – поедем?
Ну, коли вежливо просят, можно и проехать. Не столько мне хотелось посадника увидеть – сто лет его не видел и еще столько же могу без него обойтись, сколько любопытство разбирало. Что такого могло случиться в Нижнем, что ко мне второго гонца посылают? Неужели своими силами не справятся?
Я оседлал запасного коня, и мы галопом понеслись по ночным улицам. Вот и крепостные стены. Узнав дьяка, стража молча отворила ворота. Сколько же я здесь не был? Да почитай, с тех пор, как в узилище сидел да Хабар повесить меня за предательство мнимое хотел.
Дьяк подскакал к каменному дому, спешился. Появившийся слуга взял поводья обеих лошадей.
– Пойдем, ждут.
Мы поднялись на высокое крыльцо, пошли по коридорам. А ничего домик, справный. Горят масляные светильники, везде ковры.
Дьяк постучал в дверь и, не дождавшись ответа, распахнул ее. После тускловато освещенного коридора в комнате было очень светло. За столом сидели трое: в одном сразу угадывался начальник – властный взгляд, дорогой кафтан с серебряными пуговицами. Второй не иначе стрелецкий полковник в красном кафтане с отворотами, галунами на рукавах. Вид и одежда третьего были мне пока непонятны.
Я слегка поклонился, отдав дань вежливости. Все трое уставились на меня.
– Вот ты какой! – молвил посадник.
– Да уж какой есть!
– Не ершись, людишки мои немного опростоволосились – то не моя вина. По делу позвали. Садись.
Мне придвинули табурет. Я уселся, обвел глазами присутствующих. Дьяк примостился на лавке в углу. Молчание затягивалось.
– Может, вы пока подумаете, а я спать пойду? Мне надоело в молчанку играть.
– Таким его Хабар и описывал, – сказал стрелецкий полковник: – Горяч, бодлив.
– У тебя в полку горячих и бодливых полно, – с желчью в голосе произнес посадник, – только ни одно поручение толком выполнить не могут.
Черт с ними – пусть поговорят, подожду, может, в разговоре проскользнет что интересное?
– Вот что, Юрий. Дело неотложное и тайное. Ни одна душа узнать о том не должна.
Все трое снова стали сверлить меня глазами.
– Чего на меня смотреть? Я не новый пул или гривна. Дело ко мне – говорите, нет – спать пойду.
– Ладно, слушай. Из Вологды из казны государевой везли жалованье стрелецкому полку, сразу за два года, недоимки за прошлый год и за нонешний. Так вот, деньги и охрана стрелецкая пропали. Во Владимире их видели еще, а потом как сквозь землю провалились.
