выхватить оружие при внезапно возникшей опасности получилось бы у меня куда быстрее, чем если бы Кристина шла справа.
Кстати, Винсенте развитию моей ведомой руки особого внимания не уделял, заявив однажды, что человеческая жизнь небесконечна, а количество часов в сутках ограничено.
– Конечно, все это не походило на веселый пикничок, но я намного сильнее, чем ты думаешь, Крис, – ответила Кристина. – И вот что меня еще утешает: а вдруг тот, в комнате, действительно был Глибертом?
– Скорее всего, так оно и есть на самом деле, – кивнул я, лихорадочно придумывая обоснование для своего заявления. Ведь если Кристине действительно становится легче при мысли о том, что она убила не просто человека, а такого негодяя, как Глиберт, то какой смысл ее разубеждать?
Хотя нормальных людей там не было, и за любого из них совесть мучить не должна. Потом мне пришла в голову вот такая мысль. Наслышан я, что Глиберт всегда работает в одиночку или, в крайнем случае, с помощником. То, что они заявились туда вчетвером, непременно должно говорить о многом.
Но нет, Кристина лишь кивнула, не став задавать никаких вопросов. Всегда так: особенно сильно веришь в то, во что очень хочется верить.
Мы прошли уже бо?льшую часть аллеи, дом Кристины приближался, а к важному для меня разговору я еще не приступил. И потому сделал так, как изначально запланировано не было.
– Давай ненадолго от всех спрячемся. – Отодвинув одной рукой ветки набравшей самый цвет сирени, другой я увлек Кристину за собой.
– О-о-о! Живу здесь с самого рождения, но знать не знала, что тут имеется такое укромное местечко!
И действительно, пройдешь мимо по дорожке и ни за что не догадаешься, что в нескольких шагах от тебя прячется человек. Сирень, кажущаяся снаружи одним огромным кустом, внутри раздавалась в стороны, создавая нечто вроде природного шатра.
– А ты откуда о нем знаешь?
– Смотри, – предложил я, отодвинув в сторону одну из веток.
Для того чтобы заглянуть в образовавшееся окно, Кристине пришлось приподняться на носки.
– И что там такого? – недоуменно протянула она. – Постой, отсюда видны окна моего дома!
И я кивнул. Знала бы она, сколько времени я провел здесь, чтобы хоть на миг увидеть в окне ее силуэт. И был счастлив, когда мне это удавалось.
– Ты!.. – изумленно прошептала Кристина, глядя на меня широко распахнутыми глазами.
И снова я кивнул.
– Крис! Да я поверить себе не могу! Я же сама сегодня видела, в лесу, когда Дуглас с Коваром едва не разодрались, ты сказал им буквально слово, и они сразу притихли. А ночью, когда ты ворвался в комнату, я прямо почувствовала, что будь Глиберт еще живой, он бы от страха сам в окно выпрыгнул! Господи, какой же ты ребенок! Ведь стоило тебе пройти всего-то несколько шагов и постучать в двери!.. Ну как так можно?!
Наверное, можно, ведь я не лгу.
– И когда ты был здесь в последний раз?
– За два дня до того, как решился к тебе прийти. Тогда, кстати, ты вернулась домой на авто. Тебя привез какой-то тип, но не Джеймс, это точно. Вы долго о чем-то разговаривали, а потом ты его поцеловала.
Как ни старался, последние мои слова прозвучали упреком. Кристина же говорила, что, кроме меня, не целовалась ни с кем.
– Помню-помню такое, – легко согласилась она. – Мы с Людвигом в тот вечер были на премьере в оперетте. Хочешь, расскажу тебе, о чем мы с ним разговаривали, когда он привез меня домой? Даже если не хочешь, все равно расскажу. Он убеждал меня стать его женой. Обещал всю жизнь носить на руках. Говорил, что его папа и мама будут очень рады. Нам не придется жить ни у нас, ни у них, потому что нам купят свой дом. Еще Людвиг пытался подарить мне обручальное кольцо. – Кристина взглянула на свою руку. – И камень там если и был меньше этого, то ненамного. А знаешь, что в это время думала я? Ну почему мир так несправедлив ко мне и на его месте не сидит совсем другой, которого зовут Кристиан Флойд?! И я действительно поцеловала его. В щеку, после того как предложила остаться просто друзьями.
Потом мы целовались сами. Целовались так, будто встретились после долгой-долгой разлуки. И я все не мог сказать Кристине то, ради чего, собственно, и затащил ее в самую гущу сирени. А сказать обязательно было надо.
– Парни, наверное, тебя уже заждались, – заметила она, и я, глупо улыбаясь, кивнул. – Сейчас они прибегут сюда и начнут палить, чтобы тебя спасти. Ты бы только слышал, как они убеждали меня, какой ты замечательный! Как будто я сама не знаю.
Она погладила меня по щеке.
– Я понимаю, о чем ты хочешь меня попросить. Клянусь, я буду вести себя очень осторожно и никому ни о чем не расскажу. Ни о том, что видела, ни о том, что слышала, ни о том, о чем только догадываюсь. И еще… Ты хороший, Крис, и никогда не сделаешь никому ничего плохого. Только у меня тоже есть к тебе просьба, и ты сейчас поклянешься, что ее выполнишь. Клянешься?
– Клянусь, Кристина!
– Тогда слушай. Ты обязательно останешься живым! Обязательно! И если для этого тебе придется сделать даже что-то очень злое, ты сделаешь! Я пойду за тобой на каторгу, я всю жизнь буду скрываться с тобой в самой глухой деревне, я уеду куда угодно, но ты должен остаться живым.
