Теперь можно со спокойной совестью поразвлечься. С этой мыслью я и поехал на Галёру за заказом.
Тот же день, вечер.
Ленинград, ул. Егорова, общежитие института инженеров железнодорожного транспорта.
Длиннющий коридор словно прострелил старое здание насквозь, оставив в стенах по входному и выходному отверстию - по окну на торцах, мутноватым от осевшей пыли. Двери, двери, двери - бесконечные двери по обе стороны, застарелый запах мастики и потрескивание рассохшегося паркета елочкой под ногами.
Нашел нужный номер и замер, прислушиваясь. Я был готов ко всему, включая веселый рёгот из уже пьяных глоток - все-таки старый новый год. Но было тихо.
На мой стук из-за приоткрывшейся двери сначала осторожно выглянул один глаз. Идущий откуда-то сзади рассеянный свет окрасил его в загадочный темно-синий, почти кобальтовый, цвет.
- Ты?! - поразилась она, распахивая дверь настежь.
Стало светлей, и в глаза девушки вернулась приметная голубизна. Выражение крайнего недоумения на ее лице сразу окупило потраченное время.
- Я... Привет. Пустишь? - и протянул вперед здоровенную коробку из «Севера».
- Ох, моя любовь - «Фигурный»! - ее брови радостно взметнулись вверх, и я был энергично вдернут в комнату.
Софья, опершись на косяк, наклонилась мимо меня в коридор и повертела головой, оглядываясь. Я судорожно выдохнул сквозь зубы - близко, слишком близко, аж теплом прошлось по лицу...
- За репутацию беспокоишься? - усмехнулся через силу и опустил на пол сумку.
- Да что мне та репутация, - отмахнулась, прикрывая дверь, и небрежно дунула вверх, прогоняя свалившуюся на глаз прядь светлых волос, - да и чем ты ей можешь навредить?
- Ну, вот и славно, - легко согласился я, передавая торт, - а чай в этом доме найдется?
В животе у нее протяжно заурчало, и она ойкнула - негромко и смущенно.
- Брось, - махнул я рукой и наклонился, расстегивая молнии на сапогах, - между нами, врачами, говоря, что естественно - то не безобразно.
- А это в честь чего вообще? - Софья демонстративно покачала тортиком.
- Пятница тринадцатое, - меланхолично пожал я плечами, распрямляясь, - порой в такие вечера творятся страшные злодейства и великие непотребства.
Она неожиданно зло прищурилась:
- Так, ребенок, может мне лучше прямо сейчас тебя за дверь выставить? С твоими подростковыми фантазиями?
Я неторопливо повесил куртку на гвоздь и обернулся, стараясь придать своему голосу убедительности и укоризны:
- Поразительно, как в такую очаровательную головку могут приходить столь похабные мысли? Да еще по столь незначительному поводу...
Софья побуравила меня взглядом исподлобья. Видимо, я прошел какую-то проверку, потому что спустя пару секунд она начала краснеть. Посторонилась и смущенно забормотала, глядя куда-то в пол:
- Проходи... Я сейчас чай... Только лук доварю, там уже почти готово.
- Лук? - заинтересовался я, - французской кухней балуешься?
Мы склонились над эмалированной кастрюлькой, что парила на электрической плитке.
- Вот, - подняла она крышку, показывая. Там в побулькивающей желтоватой жижице лоснилась мелко порубленная луковица.
- Ага, суп с плавленым сырком, - догадался я, принюхавшись, - лук, морковка, картошка и вареная колбаса?
- Здесь упрощенная рецептура, - покачала она головой и швыркнула с ложки, пробуя готовность, - только лук. Вряд ли ты настолько голоден... Ты как, вообще, меня нашел?
- Будешь смеяться, - я завертел головой, осматриваясь, - но прием «родственник из провинции» в твоей регистратуре сработал. Главное - пожалостливее шмыгать носом... Сколько тут у тебя, метров десять есть?
Высокий потолок был свежевыбелен, вдоль стены - одинарная панцирная кровать, прикрытая узорчатым покрывалом, на полу - тонкий матерчатый половик. В общем, было чисто и опрятно, даже несмотря на кривовато поклеенные обои. Да и сама Софья в легком домашнем халатике и теплых тапках на три размера больше выглядела неожиданно уютно.
- Девять, - она тоже заозиралась, - это еще ничего, за стенкой четыре с половиной, да на семейную пару с младенцем.
- Весело, - заметил я и прошел дальше, к столу. Обои над ним пестрели надерганными из журналов картинками, преимущественно с Мироновым, Тихоновым и Делоном.
- Крас-с-савчики... - протянул, разглядывая. Вышло неожиданно желчно.
- Ого, ревнуешь? - мурлыкнула она, расслышав интонацию. Губы ее изогнуло ехидцей.
- К бумажкам? - задрал одну бровь и смерил Софи высокомерным взглядом, а потом фыркнул, - глупости какие... - и неожиданно почувствовал, как
