в точки противовеса и начинают колебаться в одинаковых частотах. Тогда-то и открывается пространственный переход – его мы называем прорывом. По мнению коллег, миров, которые резонируют с нашим, несколько, и только один имеет с Турой длительную сцепку. Вселенная постоянно движется, планеты входят в резонанс и расходятся, а здесь такое ощущение…
– …Будто что-то удерживает наши миры в постоянной связке, – закончил за него Алекс.
– Получается, – напряженно поинтересовалась Вики, – стоит ждать нашествия из другого мира? Так надо сообщить властям!
– О чем сообщать, Вик? – Алекс повертел бокал в руках. – Магическая международная комиссия и так работает, не я один такой умный. А по факту мы имеем мои смутные видения и несколько настораживающих случаев – усиление демонической активности, призвание тха-охонга. Связано ли с этим всем массовое поднятие нежити, вот что мне интересно. Ведь волна не стихает: не успевают зачистить одно кладбище, как поднимается другое, и всё чаще и больше. И ладно бы только кладбища – в земле лежит куча костей, потенциальный материал для нежити. Если поднимутся все – человечество будет уничтожено. И вот что я думаю, – он потянулся за бутылкой, налил себе. – Не является ли ослабевание стихии Смерти тем самым ключиком, который объясняет и связывает все это? И истаивание грани между мирами, и тем, что сил наследников богов не хватает для удержания равновесия? И если так, что мы можем сделать? Достать из кармана Черного Жреца? Восстановить династию Гёттенхольд? Так трон Блакории занят – даже при условии, что удастся найти потомка с сильной темной кровью. Но будь даже на троне чистокровный потомок Черного – какой в нем смысл, если отклика от Жреца нет?
– Короче, – мрачно сказал Мартин, – похоже, грядет конец света. Пошерстить, что ли, литературу на предмет предсказаний? Что там у нас есть по тематике? Тидусские эпосы, бермонтские свитки, серенитские скрижали… По книге Триединого можно посмотреть. Займусь, – резюмировал он коротко.
Макс молчал.
– А может, опять к Деду Алмазу? – тоскливо спросила Вики. – Уж старшие-то должны чувствовать и понимать, что происходит. Может, они уже действуют, просто нас не сочли нужным поставить в известность? Черныш, например, плотно в этой теме увязан.
– И к Деду схожу, – пообещал Свидерский. – Хотя примерно представляю, что он скажет. Каждый раз, когда хочу с ним связаться, слышу его «сами, всё сами».
– Меня с собой возьми, – вдруг попросил Макс. – Не забудь, Данилыч.
– Возьму, – сказал Алекс. – Он всегда питал к тебе слабость, может, отвлечется от своих небес.
Друзья посидели еще немного, обменялись новостями по работе. Но разговор не клеился, и воздух будто наливался тяжестью и безнадежностью. Даже Мартин бросил шутить и напряженно размышлял о чем-то, хмурил брови. И Алекс, глядя на тех, с кем столько было пережито, думал о том, что в этот самый момент миллиарды людей продолжают есть, пить, спать и веселиться. Тогда как им четверым точно обеспечена бессонница перед лицом новой угрозы. И не знаешь, что лучше: быть знающим и нести ответственность за судьбы мира или жить себе обычным человеком, не соприкасаясь с жутковатыми и бездонными истинами.
Глава 6
Люк Кембритч
– Что случилось, Доулсон? – спросил лорд Лукас Дармоншир, отрываясь от бумаг и разглядывая вошедшего в кабинет дворецкого. – У вас такой торжественный вид, что мне страшно. Опять вызывают во дворец?
В кабинете было накурено, и бедный дворецкий, похоже, задержал дыхание. Или пытался разглядеть хозяина сквозь клубы дыма. Неплохо бы проветрить, да.
Люк с утра корпел над оперативно добытой своим пенсионно-разведывательным батальоном информацией, уже имел разговор с начальником собственной службы безопасности Жаком Леймином, довольным от возвращения к работе, как старый конь, попавший на скачки. И медленно раздражался – потому что никакой системы в несчастных случаях, произошедших с родными королевской семьи Инландеров, не видел и постоянно ловил себя на желании позвонить Тандаджи, чтобы попросить совета. А еще потому что он ненавидел рутину.
Дворецкий немного снисходительно (как показалось Люку) поглядел на хозяина и, чуть помедлив, не иначе как для пущего эффекта, объявил:
– Пришел ответ от секретаря Ангелины Рудлог, ваша светлость. Ее высочество готова встретиться с вами завтра в одиннадцать утра.
– Отлично, – пробормотал Кембритч удовлетворенно. – Наконец-то. А что, Доулсон, – поинтересовался он, – забавен мир аристократии, не правда ли? Представьте, что вы договаривались бы о свиданиях со своей будущей женой через секретарей.
– Тогда, боюсь, я до сих пор был бы холост, – невозмутимо сказал дворецкий. Он несколько настороженно принял ироничную манеру общения хозяина, но подыгрывал ему с видом терпящего муки святого. – Могу я идти, ваша светлость? Или, может быть, вы желаете чего-нибудь? Чай, кофе, коньяк?
Последнее слово он произнес с интонацией санитара-искусителя.
– Какой к чертям коньяк, – мгновенно вызверился Люк. – Несите кофе, Доулсон. И побольше. Коньяк потом буду пить. Если разговор пройдет удачно. Впрочем, если неудачно, тоже напьюсь. И откройте окно, богов ради, потому что если я встану, то больше за этот стол не сяду.
Дворецкий, который после своего приключения с переодеванием стал относиться к новоиспеченному герцогу с неожиданной заботливостью, как к чудаковатому и скорбному умом недорослю, с едва заметным неодобрением качнул головой, распахнул створки высокого окна – в кабинет мгновенно
