братья их, Зеленый и Белый, молча наблюдали за битвой, не имея права вмешаться, и крепко держали в руках нити стихий, спасая мир от того, чтобы не раскололся он на части. Так сильно было возмущение первооснов мира, что по всей Туре возникали пространственные провалы, открывающие проходы в другой мир, расширялись, сливались – и если бы не Целитель и Хозяин лесов, взявшие на себя всю тяжесть сдерживания возмущений в тонких сферах, то и Тура бы исчезла, провалившись в такой проход и столкнувшись с планетой, с которой соединилась во время битвы богов.
Соперники все бились и бились – и дрожала планетарная ось, и не имелось сейчас на свете силы, которая могла бы их остановить. И не мог никто из них одолеть другого: Красный был Войной, но соперник его был Смертью, и не оказалось сильнейшего среди них. Оба они уже были покрыты ранами, и светящаяся божественная кровь текла на пылающую землю.
Возможно, так и сражались бы они до изнеможения или до уничтожения своего мира – и себя самих вместе с ним, – но легкой птахой ринулась вниз богиня, прямо под опускающиеся клинки, – и на мгновение дрогнул Черный, а Красный завершил удар и рассек его грудь, оттолкнул божественную сестру свою и замахнулся опять – добить соперника, упавшего на колено и упирающегося ладонью в землю. И загрохотал от ярости – его удар принял на свой меч Белый, отодвинул Воина назад, закрыл Черного брата грудью.
– Не смей вмешиваться! – ревел в ярости Красный. – Это наша битва!
– Закон поединка нарушен, – тяжело и гулко отвечал Целитель, отражая удары. Не нападая – защищаясь и не давая подойти к раненому Жрецу. – Серена уже вмешалась. Остановись, брат. Она тому причиной – пусть скажет свое слово.
Богиня тихо рыдала – и в то же время стихийная сущность ее усмиряла огромные волны, что шли по океанам к уцелевшим землям. Красный полыхал огнем и выл от невозможности добраться до извечного соперника, но и сам слабел от ран и двигался все медленнее.
Слабел и Зеленый, который молча держал на себе мир и стабилизировал взбесившиеся первоэлементы. Он по пояс уже погрузился в оплавленную землю, но не шевелился, терпел, и казалось, что, скажи он хоть слово, – лопнет его сила, и вместе с ней лопнет шар Туры. То, что обычно держали они вшестером, сейчас лежало на его плечах. И как не хватало сейчас Желтого с его умением сгладить спор, развести противников, восстановить равновесие! Но в этот самый момент их воплощенный в человеческое тело брат умирал от накрывшего приморский город раскаленного пирокластического облака – потому что эту жизнь он проживал на материке, ставшим местом последней битвы. Наконец сердце Желтого перестало стучать, и сущность его, разворачиваясь, начала подниматься в небесные чертоги, дабы с ужасом обнаружить, что в его отсутствие произошло то, чего он так опасался.
Вот и Вечный Воин пошатнулся от усталости, не в силах поднять оружие, – и тут же опустил меч Белый, склонил голову в знак примирения.
– Пусть сестра решит, – повторил он настойчиво. – Хватит боя, посмотри вокруг.
Возле остановившихся богов мерцающими пятнами распускались цветки пространственных переходов, и Черный за спиной Целителя поднимался на ноги; лицо его было искажено от боли и ненависти.
– С кем пойдешь ты сейчас, жена моя? – спросил Жрец, и опять повеяло от него жутью и изначальным хаосом. И Богиня, послушная годовому циклу, заколебалась на миг – и не успела ответить. Ворон усмехнулся, повернул клинки и рассек свою грудь прямо по свежей ране. И вырвал свое темное сердце, бросив его к ее ногам. А потом развернулся и шагнул в призрачную сферу перехода, и не остановил его ни ее отчаянный крик, ни бросившийся за ним Белый – только мазнул пальцами по черному крылу, не смог схватить, удержать.
– Слушайте мое слово, – грохотал Красный, видя, как прижимает богиня к себе трепещущий комок тьмы. Соперник его уже был побежден, но кто победит ее привязанность? – Правом победителя закрываю своей и его кровью дорогу обратно. Нет ему места больше в этом мире. И я никогда не открою проход и вам запрещаю открывать ему путь.
Он стер ладонью с меча кровь ушедшего брата, приложил руку к своим ранам – и взмахом начертил на плоскости ближайшего перехода красную руну запрета.
Небеса зазвенели – божественное слово вплелось в структуру этого мира, и стали гаснуть цветы-переходы, и только отчаянный крик чайки метался по полыхающей земле.
– Что же вы наделали! – воскликнула Богиня и тому, кто в ревности своей шагнул на дорогу уничтожения, и тем, кто не остановил его. Голос ее срывался, превращаясь в оглушительный, надрывный шепот – тот, что бывает громче самого отчаянного плача. – Теперь нет надежды ни нам, ни миру! Нет! Надежды! Что же вы наделали! Как нам все исправить?!!
Затихли братья, глядя на изливающуюся горем Божественную Воду, а она все шептала и плакала, отчаянно, глухо. На пылающий континент потоками лился холодный ливень – и не мог успокоить истерзанную землю.
– Ложь порождает ревность, ревность порождает ненависть, – говорила она горько, видя перед глазами картины будущего, и тем очевиднее было: в ярости своей братья забыли, что каждый из них – суть этого мира, и без любого он погибнет, – ненависть порождает месть, месть порождает войну. Сколько войн вам понадобится, чтобы заполнить эту пустоту? Сколько войн принесет он, чтобы вернуться? Разве я буду с кем-то из вас вместо него? Безумцы!
На Туру тихо спускалось умиротворение: растекались грозы, распадались ураганы – это Желтый входил в силу, и вот уже его фигура начала проявляться рядом с Зеленым, и сразу он перехватил нити равновесия, переплел их, растворил в пространстве. И всем стало легче.
С черного сердца Жреца капала кровь, падая на пятна крови Красного, и смешивалась сила соперников, застывая темными, бордово-фиолетовыми
