– Это лучше, чем над пустыми землями летать, – одобрительно кивнул он. – Передавай привет при случае.
– Обязательно.
– Тобой федералы интересовались, – вдруг резко сменил он тему разговора. – Поплавски сначала сказал, а потом они ко мне приходили.
– А кто именно и зачем? – изобразил я некое удивление.
– Кто именно? – переспросил Мартенсен. – Сейчас…
Он пошарил в поясной сумке, выудил из нее чуть помятую визитку с логотипом DHS и гербом, прочитал:
– Юджин Пикетт, старший специальный агент. Знаешь такого?
DHS, или Департамент безопасности отечества, или ДБО, если русифицировать – единственная федеральная структура, которая сохранилась из числа тех, что вели разведку, контрразведку и борьбу со всяким криминалом. Федералы сочли, что при нынешней численности населения содержать все эти ФБР, АНБ и прочих получается накладно и неразумно, поэтому всех свели под одну крышу, как раз ДБО.
– Он уже и агент, и еще старший специальный? – удивился я. – Да, я его знаю, он в Гарден-Сити, Канзас, был кем-то вроде… а черт знает кем он был, он всем подряд занимался. В прошлом он коп, работал в Канзас-Сити, насколько я помню. И что ему понадобилось?
– Мне он ничего об этом не сказал, Поплавски тоже понял только то, что федералы тебя зачем-то ищут. И они на тебя злы, как ему показалось. Что ты там натворил?
– Трахнул девку из сити-холла и уехал, не предупредив, вроде бы все.
– Ничего ценного не прихватил? – усмехнулся Мартенсен.
– Я на своем самолете улетел. Если они вдруг не начали считать его своим, то ничего. Если начали, то пусть трахнут себя, потому что самолет мой и я вместе с ним на работу нанялся. Даже выданное оружие оставил на месте.
– Ты работал в Гарден-Сити? – удивился он. – Чужой там работал?
М-да, лишнее ляпнул. Надо выкручиваться.
– Там забавно получилось. Они с анализами ошиблись, а я поначалу вообще ничего не знал ни про каких чужих. Так что месяц я там проработал. Правда, к концу месяца понял, что надо смываться, если не хочу жить там в клетке, и просто ждал удобного момента.
Вроде нормальная версия… относительно.
– Впервые слышу, чтобы с анализами ошибались.
– Образцы перепутали, я так понял. Не мой проверили.
– Понятно. И все же ищут они тебя зачем? Чужой и чужой, вас тут целый анклав. Что в тебе такого?
– А что Пикетт говорит?
– А что ты скажешь? – усмехнулся Мартенсен, ответив вопросом на вопрос.
– Перед тем как сбежать, я связал и запер в его же доме одного федерального чиновника. Никаких телесных и прочих повреждений ему не нанес, уверен, что его через пару часов уже освободили.
Надеюсь, что освободили. Некий дискомфорт от того, что я оставил связанным Липперса, я все же испытывал, надо сказать честно. Все думал о том, что я его вот так кинул, а в дом к нему вломилась какая-то тварь… хоть и бред, дом был заперт, и решетки на окнах, и Пикетту я письмо передал через своего механика, в котором описал бедственное положение федерального представителя.
– Зачем?
– Чтобы не поднял тревогу, понятно зачем. Да нет, – махнул я рукой, – не было там ничего серьезного настолько, чтобы за мной специально гоняться.
– Ну да, там есть обвинение в незаконном лишении свободы. Но если это так, как ты сказал, то действительно ерунда, никто специально гоняться не станет. Так почему гоняются?
Вообще-то много вопросов, можно вместо ответа вежливо послать, но посылать Мартенсена и говорящего сейчас через него Поплавски совсем не хочется. Поплавски там закон и отнесся ко мне очень по-человечески, прикрыв от преследователей из Южной Дакоты, где у меня с местными, с подачи тех самых федералов, к слову, случились непонятки, завершившиеся стрельбой. Да и сейчас он меня прикрывает по факту хотя бы тем, что передал информацию о том, что меня ищут.
– Ты знаешь, зачем ловят чужих? – спросил я его.
Мартенсен поморщился, затем кивнул все же:
– Закрытая информация, но да, я знаю.
– А у меня кровь какая-то аномальная, как и у моей жены. Поэтому меня сразу как чужого и не опознали на самом деле. И не опознали бы дальше, но так случилось, что Пикетт правду все же узнал.
– И ты просто смылся?
– Естественно. Я же искал жену, мне как бы плевать было на все остальное. А вот они уже отпускать меня не хотели.
