Всю теорию целиком я пока ему еще не выкладывал, отделывался короткими объяснениями, откладывая основное на потом, то есть на сейчас.
– Есть мир, а есть его изнанка. Есть свет, а есть тьма… темнота – это не тьма, темнота это просто отсутствие света, – повторял я чужие слова. – Свет – это то что светит, тьма – это то, что темнит, не знаю, как еще сказать. Это нечто абсолютно обратное свету. Где нет света – там темнота, и вот в темноту приходит Тьма. То же самое происходит со временем.
– В смысле?
– Вот смотри. – Я выудил из кармана фартука блокнот с карандашом, специально для этой беседы припасенный, нарисовал некую поверхность, воронку из нее и снизу другую воронку, в которую переходила воронка первая, просто вверх ногами. – Это где мы, где свет. – Я потыкал острием карандаша в поверхность верхнюю. – Эта воронка – это всплески Тьмы в нашей действительности, в данном случае мутные пятна. Чем ближе к эпицентру вот этого водоворота, – я показал на воронку, – тем больше все идет наоборот.
– И время?
– И время. Оно по факту поворачивает назад, в обратном направлении. Я привез тебя… вас всех сюда – и вы, никак не привязанные к течению времени в этом мире, легко последовали за временем прокола… мы проваливаемся через маленькие проколы в действительности сами. Ты понимаешь?
– Ну… вроде бы понимаю. – Вид у Теренса был малость сконфуженный.
– То есть во время этих… сеансов… терапии ты просто помолодел. И твой рак вернулся в исходную стадию. Какая она теперь?
– Похожа на вторую вроде как. – Теренс развел руками. – Но я там чуть с ума не сошел, до сих пор кошмары снятся.
– Лечение приятным не бывает, – усмехнулся я.
Кошмары мне не снятся, но после этих наших «лечебных поездок» меня еще долго потряхивало. Очень трудно выдерживать целыми днями ощущение того, что нечто насильственно сводит тебя с ума. Пусть мы и были в безопасности от тварей в бронированных машинах, но миллиарды бормочущих голосов Тьмы уверенно проникали в мозг, раздирая его когтями на части.
– Это было больше похоже… даже не знаю на что, – скептически скривился он.
– Как бы то ни было, – я взялся переворачивать вырезку, – это действует против всего, что ты принес с собой. Если бы ты был беременным, то плод бы у тебя уменьшился, затем превратился бы в эмбрион, а потом просто исчез.
– Я не беременный, – коротко сказал Теренс.
– Возможно, я же не возражаю. Но возраст мы тоже привозим с собой.
– Я понял. – Теренс чуть нахмурился. – Ты это к чему сказал?
Он мужик умный, я давно это заметил. И сейчас опять оценил.
– Уоррен Блэйк. Ты же к нему вхож?
– В какой-то степени да.
– Он немолод. Он проживет тут раз в десять дольше, чем должен был жить там, откуда провалился, но это не предел, как ты теперь понимаешь. Он может стать моложе.
– Насколько моложе стал я?
– А сколько времени у тебя развивалась болезнь из второй стадии в четвертую?
Он пожал плечами.
– Не так уж долго. Год? Не знаю. И я пока не готов ехать туда снова, если честно. Я бы пока подождал.
– Но год этот к тебе вернулся. Через полгода наберешься духу выехать еще несколько раз?
– Да, наверное. – Теренс задумчиво потер свою короткую бороду.
– Тогда мы сможем за год… отбить еще год, так? То есть уже два.
Пусть в Углегорске о таком феномене знали многие, но омолаживались и лечились так только самые смелые и крепкие, потому что такие поездки действительно чистый экстрим. И опасность здесь на вторых ролях, больше за собственный рассудок боишься. И была такая теория, что те, кто находился рядом с Тьмой слишком долго, становились адаптантами – странной нелюдью, агрессивной и смертельно опасной. В этом мире их нишу занимают психанутые «синдромники».
Но если тебя припрет, как вот Теренса, то съездить к Тьме можно. Другое дело, что в следующий раз он поедет туда сам, без моего участия, потому что всему хорошему есть предел.
– То есть ты хочешь, чтобы я познакомил тебя с Уорреном? А ты предложишь ему скинуть возраст?
– Не знаю, как насчет «скинуть», это трудновато выдержать, а вот совсем остановить старение – вполне. Но не только это. – Я посмотрел Теренсу в глаза. – И кстати, насчет возраста… ты пока сам подумай над тем, что я тебе рассказал.
Теренс, как мне кажется, не понял пока главного – того, что ему отмерен век долгий до невероятности, если не погибнет, конечно. И мне. И всем остальным чужим. Просто мысль эта настолько невероятная, что даже при изобилии фактов сама, без подсказки, в голову не лезет. Вот как ему сейчас.
Он задумчиво посмотрел куда-то мимо меня, затем кивнул, решив что-то.
