всегда говорила, когда тебе плохо, не гневи Бога, не спрашивай, за что мне это, а спроси – для чего?
Вот и сейчас, я мысленно задала себе этот вопрос – для чего мне была дана эта встреча? Что я должна понять? Какие выводы сделать? Не влюбляться с первого взгляда или не спасать псевдосамоубийц, собирающихся прыгнуть с моста?
Вселенная молчала. Видимо, время получать ответы еще не пришло.
Автомобиль мчал по гулким улицам. За окном мелькали жилые кварталы, ровные ряды магазинов и ресторанов, башни торговых центров и помпезные храмы. Снующие туда-сюда люди напоминали муравьев – столько суеты было в их движениях.
Выехав на объездную дорогу, окруженную высокими соснами, я расслабилась и облегченно вздохнула. Позади остались шумные проспекты и удушливые пробки. Я задумалась и не заметила, как мы въехали на песчаную проселочную дорогу.
– Дальше куда? Налево? – голос таксиста вывел меня из оцепенения.
– Да, налево. Третий дом справа.
Машина остановилась возле бабушкиного дома. Я расплатилась и вышла, краем уха уловив сальную шуточку, брошенную мне водителем на сдачу. В другой день я непременно развернулась бы, усыпила его бдительность гипнотическим взглядом и хорошенько врезала по лицу, но сегодня у меня было совершенно не боевое настроение.
Мне не терпелось обнять бабушку, почувствовать аромат ее выпечки и просто послушать тишину, лежа на пуховой перине в своей комнате.
Как всегда, она уже ждала меня у окна. Эта связь между нами остается нерушимой долгие годы. Она чувствует меня за несколько километров.
Не успела я прикрыть за собой калитку, как увидела ее на пороге. Ее доброе морщинистое лицо встречало меня ласковой улыбкой. Она все знала. Можно было даже не пытаться притвориться. В ее черных глазах отражалась моя ссутулившаяся под тяжестью чемодана фигура.
И я не уверена, что сгорбиться меня заставил именно чемодан, в котором находился весь мой нехитрый скарб, которым я успела обзавестись за неделю.
– Я ждала тебя, – она распахнула объятия, в которые я с облегчением упала.
– Я знаю.
– Проходи. Я приготовила твой любимый хабе мелало с баклажанами и сывьяко с творогом и маком.
Слюнки потекли у меня от одних только названий. Наваристый острый суп с баклажанами и сладкий пирог, приготовленные заботливыми бабушкиными руками, дадут фору любому лобстеру или фуа-гра в самых дорогих ресторанах.
– Не стоило тебе так беспокоиться.
– Стоило. Должна же я была тебя порадовать.
Бабуля расплылась в широкой улыбке, сверкнув золотыми коронками, и впустила меня в дом.
По коридору лился пикантный запах еды. Желудок протяжно заурчал, требуя наполнить его кулинарными шедеврами.
– Бросай свой чемодан здесь, потом разбираться будешь.
Бабушка засуетилась, накрывая на стол, загремела посудой, зашаркала тапками по деревянному полу. Я устало опустилась на покрытую ковриком лавку и вытянула ноги.
– Почему сразу мне не сказала, что впуталась в плохие дела? – Она приподняла бровь и бросила на меня укоризненный взгляд.
– Не хотела тебя волновать. К тому же мне это только на пользу. Через месяц я получу страховку. Покрытия хватит на погашение кредита в банке и покупку новой квартиры.
– Так-то оно так, – бабушка налила в тарелку дымящийся суп и уселась напротив, – да только не нравится мне, что возле тебя нечисть трется.
– Откуда знаешь?
– Ты думаешь, я больше совсем ничего не могу, – она хитро улыбнулась, – что-то еще да умею.
– Она безвредная, – бросила я, отправив в рот первую ложку супа.
– Да ну? – бабуля засмеялась. – Такая белая и пушистая, с рогами и хвостом. Безобразничает по мелочи – квартиру поджечь – сущая безделица.
– Ба, тебе не о чем волноваться. Я ее больше не интересую.
На моем лице пролегла тень грусти. Странные ощущения одновременного облегчения и тоски по чему-то несбывшемуся нахлынули на меня.
– Ждут ее, – бабушка бросила на меня строгий взгляд, – задержалась она здесь.
– Кто ждет? – Ком встал в горле, а от бабушкиного взгляда по коже побежали мурашки.
– А ты не догадываешься?
– Там? – К мурашкам добавилась мелкая дрожь в пальцах.
– Там.
– Но не такая уж она и плохая, – мне почему-то вспомнился наш последний разговор с Мариной.
Мне тогда даже стало немного жаль ее, по-человечески, жаль. Это не оправдывало ее и не извиняло, но, по крайней мере, мне стало ясно, откуда растут ноги у ее дрянного характера.
