– А что под номером два? – спросил Касс.
– Мы оба хорошо себя чувствуем, – задумчиво протянул я. – Обходимся без процедур. Твоя очередь.
– Ну… – замялся Касс. – Номер три, вдруг все это просто раз – и закончится? В смысле, может, люди из Института Караи все нам наврали – ну, про то, что нам нужны эти Ысулукол?
– Илукол, – поправил я его.
Касс засмеялся.
– Номер четыре, тебе все лучше удается говорить на наизнанском.
Я свернул с тротуара на протоптанную между деревьями тропинку, что спускалась к реке.
– Сюда, так будет еертсбы… еебыстр… быстрее.
– Погоди – что? Но там же река! – удивился Касс. Идя за мной, он брезгливо дернул ногой, отпихивая с тропинки старую бейсбольную перчатку, прикрытую банановой кожурой. – Гадость какая. А нельзя было дойти по Смит-стрит до Уэйли, а потом по Рузвельт? Или не заходить на Рузвельт, а срезать через парк?
– Даже я не знаю мой район так хорошо! – бросил я через плечо.
– Дождись, когда я научусь кататься на велосипеде, – проворчал Касс. – Тогда у нас будут куда лучшие варианты. И я не буду выглядеть таким ослом.
– Ты не осел, – возразил я.
– Я единственный ребенок в стране, кто не умеет кататься на велосипеде! – взвыл Касс.
– Да, но… У тебя было немного иное детство.
– Его у меня вообще не было, – буркнул Касс. – Попробуй сам расти нормальным ребенком с родителями-преступниками.
– У-ХУ-У-У… У-ХУ-У-У! – раздался вдруг зловещий крик.
От неожиданности я резко остановился.
– Круто, – восхитился Касс, врезавшись мне в спину. – Сова?
Между покачивающимися листьями показалась клетчатая рубашка, а следом появилась круглая улыбающаяся от уха до уха физиономия Барри Риза.
– И что это у-ху-у-у нас ту-у-ут?
Он выпрыгнул на тропинку перед нами – ну, если это замедленное перемещение упакованной в дорогую одежду девяностокилограммовой откормленной туши можно было описать как «прыжок».
– Не сова, – сказал я. – Просто идиот. Касс, познакомься с Барри Ризом.
– Сыном Дональда Трампа? – уточнил Касс.
Барри проигнорировал этот комментарий, а может, он просто был слишком занят обдумыванием своего следующего шага. Барри плохо удавалось делать два дела одновременно. Он поднял к моему лицу пухлую ладонь и показал три пальца, затем пять и, наконец, один.
– Сколько пальцев? Слышал, у тебя какие-то психические проблемы, типа память потерял. Хочу проверить, как ты, в порядке, Мальчик Амнезия?
Примерно три сотни школьников Бельвиля от подобного приветствия затряслись бы как осиновые листья. Но после столкновения с зомби-убийцами, грифонами со смертельно острыми когтями и плюющимися ядом виззитами Барри Риз меня не пугал.
– Ткни двумя себе в глаза, и тогда я медленно посчитаю, – ответил я.
Он протиснулся нам за спины. Его лицо блестело от пота, а на губах заиграла садистская ухмылка, когда он посмотрел на Касса.
– Смотрите-ка! Это же Кассир! Клютой чувак из Луизианы, что до сих пор катается на трехколесном велосипеде!
– Стой, а ты откуда об этом знаешь? – удивился Касс.
– Ну, может, потому что ты сам только что сообщил об этом на весь мир? – ответил Барри. – Можно попросить у тебя автограф? Я не против, если ты подпишешь цветным мелком.
Я прыгнул к Барри и толкнул его в грудь.
– Его зовут Касс. И он дает автографы только тем, кто умеет читать.
К несчастью, попытаться сдвинуть такого громилу, как Барри, – это все равно, что попытаться сдвинуть огромный валун. Он с силой пихнул меня своим выпирающим животом и схватил меня за лямки рюкзака.
– А вот это уже неуважение, Маккинли. Забыл, как Великий Барри уже раз отправил тебя в больницу? Так это можно повторить. А теперь – дай мне свой телефон.
– Мой телефон? – переспросил я. – У Великого Барри что, нет своего?
Его толстые пальцы-сардельки уже шуровали в карманах моих джинсов. Я дернулся, желая вырваться, послышался треск разрываемой ткани, и карман раскрылся. Все его содержимое, включая осколок локулуса, высыпалось на землю.
