дело прошлое. Главное, сегодня не обманули, выведя на нарушителей присяги.
Ждать дальше не имело смысла. На горизонте появилась тонкая розовая полоска. Светает. В лагере просыпались люди, поднимались, протирая глаза, шли к реке. Еще немного, и кто-нибудь обратит внимание на караулы. Кто не успел, тот опоздал. Ничего не поделаешь.
— Начали! — обернулся я к застывшим в ожидании офицерам.
— Картечью! — растягивая слова, отчего меньше слышался акцент, пропел барон Розен. — Пли! — крикнул во весь голос.
Фейерверкеры с зажженными пальниками уже стояли в готовности у орудий. Привычно открываю рот, спасая уши от грохота. Рев батарей прозвучал музыкой. На таком расстоянии по огромному скопищу мудрено промахнуться самому неумелому наводчику. В одно мгновение спокойствие сонного лагеря превратилось в клокочущий ад. Каждая картечина неминуемо находила себе жертву — и сильные, здоровые люди и животные превращались в куски мычащего и разорванного мяса.
Многие застыли, остолбенев от неожиданности, другие бессмысленно метались в ужасе и панике. Смерть одинаково находила всех, не спрашивая о мечтах, заслугах и прочих ненужных вещах. Орудия ударили снова, затем снова. Прицел сдвигать или выискивать важные цели не требовалось. С каждым залпом падали сотни убитых и искалеченных. В снарядных ящиках от ста пятидесяти до ста семидесяти пяти зарядов. Ядра, картечь, снаряды разрывные. Хватит перемолоть целую армию, стреляя в упор. Минута, две, три, пять…
Пехотные батальоны стояли и ждали сигнала, молча глядя на жуткую картину избиения впереди. Изредка свистели пули, выпущенные противником, не все испуганно метались по полю, бессмысленно погибали. На самом деле при том количестве — до двенадцати тысяч кибиток, не меньше пятидесяти тысяч человек — можно даже не брать в расчет сопротивление. Парочка раненных шальными пулями — ерунда.
— Михаил Васильевич! — напряженным тоном произнес Лебедев.
Сам вижу. Кто поумнее бросается в воду. Ну, для них существуют снаряды Ломоносова. Орудия сменят прицел и примутся садить через наши головы, засыпая разрывающимися ядрами спасающихся. А наш час пробил. Пришло время настоящей боевой работы.
— Барабанщик! Сигнал!
Загремела хорошо знакомая каждому солдату дробь, повторяемая на всем протяжении строя. Батальоны двинулись вперед, сметая немногих сопротивляющихся выстрелами в упор и штыками. Толпа, окончательно растеряв остатки разума, лезла в воду, пытаясь избежать встречи с железной надвигающейся стеной. Они гибли под орудийными выстрелами десятками, тонули, падали, затоптанные своими же соплеменниками, и все равно шли по единственному пути к спасению. Наверное, многие и не осознали, что произошло, когда противоположный берег окутался пороховым дымом и пушки с ружьями принялись расстреливать спасающихся в воде. Третий отряд прибыл к сроку.
Удача на моей стороне. Если кто после избиения сумеет выйти на тот берег, спастись им не удастся. Калмыки с казаками добьют. В этом и была диспозиция. Зажми их сразу, они вынужденно бились бы до последнего. Даже заяц примется сопротивляться, загони его лиса или волк в угол. А ногаи вояки справные и могли бы взять за свою жизнь кровавый выкуп. Мне солдаты дороже победных реляций. Хотя подобного рода обман нормальная военная хитрость. Они увидели щель для спасения и вместо последнего боя всей ордой в нее и кинулись. Только на том берегу вместо чистого поля ждали враги.
Самое трудное рассчитать время. Галдан-Норма обещал проводить к сроку и сдержал слово. Ничего удивительного. Три четверти добра и все пленные обещаны в этом случае его людям. Правда, не думаю, что полон окажется большим. Приказ был четкий: взрослых убивать всех. Детей можно оставить исключительно маленьких. Их еще удастся приучить к другой жизни. А кровники и хозяева не требуются. Мне достанется пустая земля. И это много важнее и правильнее. В будущем здешняя плодородная почва даст огромные урожаи и пользу России. А что чужая изначально, так ничего нового. Старый и закончившийся только с появлением регулярных армий конфликт степи и оседлого населения.
Не нами рожденный и не на нас прекратится. Спокойно два образа хозяйствования и жизни не могут существовать рядом. Каждый ищет для себя выгоду и, кто сильнее, устанавливает порядки. Убедился уже на практике. Кубань прекрасное место, гораздо лучше Тамани, ко население кочевое здесь совершенно излишне. Присяга для многих из них пустой звук, и всегда существует опасность мятежа.
Строительство военно-оборонительной линии от Азова до Моздока не могло не всколыхнуть враждебные настроения. Кордонная линия по замыслу учиняла преграду между ногайцами и горцами, а пример Оренбурга и башкирского восстания достаточно красноречив. Тем более в проекте продолжить намеченный укрепленный рубеж в низовьях Кубани дальше, через степь, вплоть до реки Ташлы.
Не зря родилась идея о перекочевке орд на места их старых кочевий в приволжские и уральские степи. Только многим не понравилась идея уходить из здешних мест, попадая под власть калмыков. Начались волнения и нападения на русские поселения и посты. Когда погибла целая рота, охраняющая переправу, Ломан потребовал навести порядок быстро и любыми мерами. Чтобы «возчувствовали всю тяжесть русского оружия, и довести их до раскаяния».
Боюсь, после сегодняшнего избиения уже некому станет каяться, а все не желающие идти указанной дорогой срочно сбегут в турецкие пределы. Будто там их кто-то с нетерпением дожидается. Но мне-то что? Я свою задачу выполнил, и если после случившегося станут русских или конкретно Ломоносова бояться — замечательно. В другой раз трижды подумают, прежде чем ударить даже одиночку с севера. Расплата может оказаться крайне жестокой.
