стремится окружить себя преданными людьми. Но он ведь принялся рубить сплеча все здание Российской империи, возвращая к прежним отношениям и разрушая экономику.
Я замолчал, но Екатерина велела продолжать.
А почему бы и нет? Терять мне особо нечего, и переигрывать поздно. Иногда имеет смысл высказаться без обиняков.
— Я служил его матери и много лет сознательно шел к равноправию подданных. Человек может быть католиком или протестантом, лютеранином или кальвинистом, иудеем или магометанином — это не важно, и у него те же права и обязанности, что и у православного. Также национальности одинаковы и не имеют преимуществ. Никто не получит льгот и не будет дискриминирован. Равные права для всех вплоть до последнего нищего — но и одинаковые обязанности. Если нищий становился разбойником или губернатор вором, равное для всех право превращается в криминальное право. А отсюда правосудие должно быть быстрым и беспристрастным, без разницы для людей бедных и для богатых, для знатных и для простых!
— Этого не произойдет никогда, — почти с сожалением сказала Екатерина. — Сословная разница даже в передовой во многих отношениях Англии не исчезла.
— Я знаю. Но стремиться к цели не менее важная задача. Здесь шаг, там полшажка. Нельзя стоять на месте — обгонят другие. Мы и так вечно догоняем. А сословия… У каждого своя задача. Одни должны служить государству деньгами, другие кровью, некоторые своим умом, но все с прилежанием. И это возможно лишь при условии достижения некоего компромисса между ними, которое государство и поддерживает.
— Нельзя всех сделать счастливыми, — напомнила она мне мои же слова.
— Я и не собираюсь. Люди должны быть равны перед законом, но никогда не станут одинаковыми. Они рождаются с разными возможностями — физическими, умственными, финансовыми. Они получают разное образование. Кто не смог подняться или сломался — это его дело. Каждому нос не утрешь и не поможешь. Правительство должно стараться не нагромождать бессмысленные барьеры на пути мастеровитых и талантливых. Тогда и государству польза. При этом империя создана русскими, и каждый мечтающий чего-то добиться должен говорить и писать на русском языке.
— Мы приходим в этот мир, чтобы изменить его, — сказала она задумчиво. — К лучшему или худшему, судить потомкам. Но, имея возможность и положение, не сделать нечто полезное — грех.
Мы опять помолчали.
— Ты умный человек с тридцатилетним опытом бюрократа. Полагаю, уже успел просчитать последствия случившегося.
— О нет, — покачал головой я, — именно сейчас все может повернуться как угодно. Теперь все зависит от вас и вашего выбора.
— А ведь его и нет. Забота об интересах державы диктует определенное поведение. Монарх не только властитель, но и слуга своему народу.
Очередная длинная пауза. Встревать в ее размышления я не собирался.
— Мне всегда казалось, — сказала наконец Екатерина, — что фактически консортом был не Антон Ульрих, а ты. И не по причине постельных подвигов. Ты, Михаил Васильевич, дал Анне Карловне преданность. И если вы даже спорили по вопросам внешней и внутренней политики, она все равно могла быть уверенной, что ты выполнишь приказ. Я не требую от тебя преданности, второй Анны из меня не выйдет, но я хочу получить не только дружбу, но еще и верность.
А заодно мои знания, связи и уверенность, подкрепленную силой. Военное министерство и Адмиралтейство крайне недовольны перестановками и отставками. Они с радостью поддержат старого знакомого, подсадившего выше большинство из них. С удовольствием выступят против еще не набравших вес назначенцев Дмитрия. И так же поступит добрая половина ключевых чиновников. Очень серьезная придворная группировка, отодвинутая при Дмитрии, тоже не прочь поддержать новую власть, и хорошо знакомая фигура всех устроит. А вот церковь вряд ли обрадуется моему возвращению.
— Обещание дать легко, но никто еще не посмел сказать, что я нарушил слово.
Карета остановилась.
— По закону я теперь правлю, а не регентом являюсь? — полувопросительно произнесла Екатерина. Явно все хорошо успела обдумать.
— Именно так, ваше императорское величество.
— Я приму твое слово на веру, — сказала императрица, глядя мне в глаза.
— Готов служить вам, ваше императорское величество, верой и правдой.
— Ты канцлер.
Панин с его Северным дипломатическим проектом слетел. Не то чтобы жаль, но уж больно резко. И поделом. Пруссия берет на себя обязательство помогать России в турецких делах в обмен на помощь против Австрии. Чем она может поддержать?! Сорок тысяч рублей в год в случае нападения на Россию. Взамен мы обязаны воевать с Австрией. Не откупиться содержанием корпуса!
Англия обязуется содействовать русской дипломатии в Турции, получая за это помощь в случае столкновения с Францией или Испанией. Соответственно и с Австрией, нашим естественным союзником против османов. Дипломатия без конкретных обещаний в обмен на войска!
— При условии, что вы не станете наказывать за плохие известия. Можно устранить зло, а можно закрыть на него глаза и оставить как есть.
— Это справедливо. Я должна знать обо всем, а темных чуланов в империи много. Я готова выслушать и возражения, ибо никто не в курсе всего. Но пока, — многозначительно сказала она, — мы не станем делать резких движений. Будем придерживаться золотой середины.
