Я еще раз осмотрелась, а затем решительно направилась к вполне обычному ясеню, которые здесь преобладали. Место должно быть ничем не выделяющимся, иначе…
— Чтоб ему вал на маховик намотало! — взвыла я от боли, падая на одно колено.
— Глория, что случилось?! — ко мне быстро подошел друг.
— Да камень в траве не заметила, — кисло проговорила я и села на землю. — Споткнулась. Кажется, сбила большой палец. Как же больно!
— Еще бы! — хохотнул Марк, заметно расслабившись. — Нет более сильной и обидной боли, чем ударить большой палец ноги.
— Есть, — не согласилась я, чутко прислушиваясь к собственному состоянию — а вдруг сломала? — Когда ударяешься мизинцем.
— Правда твоя, — со смешком подтвердил он и озабоченно поинтересовался: — Встать можешь? Или все-таки повредила что?
— Нет, просто ушибла, — облегченно выдохнула я, ощутив, что боль потихоньку стихает. — Еще минутку посижу и все-таки пойду ставить «булавку».
— Ага, только теперь под ноги смотри, — не преминул поддеть меня Марк.
— Сейчас какой-то вредный некромант огребет по голове, — беззлобно огрызнулась я и, сочтя, что уже вполне в порядке, решительно поднялась. — Сейчас я…
Раздался странный звук, а затем спину обожгло болью. Я поперхнулась вздохом и опустила глаза — из груди торчал окровавленный наконечник арбалетного болта.
— Марк… — прошептала я и потеряла сознание.
Боль. Боль. Боль.
Я была словно соткана из нее. Я купалась в ней, захлебывалась ею.
Хотелось кричать, но голос не слушался. Хотелось сжаться в клубочек, но тело не ощущалось.
А потом впереди яркой вспышкой появился свет. Он манил, обещал облегчение и спокойствие. И я рванулась к нему, не думая, не сомневаясь.
Сейчас, вот прямо сейчас… Стоит лишь коснуться, долететь. И боль отступит. Навсегда.
Ощущение тела вернулось внезапно, как и неприятное открытие, что меня не пускают к спасительному свету. Я рванулась сильнее, снедаемая единственным желанием — прекратить эту пытку болью, которая сводит с ума.
— Глория, не смей!
Полный отчаяния крик заставил затрепетать и обернуться. Там, за полупрозрачной пеленой, я увидела себя, лежащую на траве в луже крови, и молодого человека, который сжимал мои плечи и кричал, словно от этого зависела его жизнь.
— Не смей умирать! Ты обещала, что не бросишь меня, слышишь? Обещала! Не смей оставлять меня одного!
Марк — пришло из ниоткуда имя этого парня. Как и осознание, что он мне очень дорог. Он заслуживает объяснения.
— Нет, нет, не проси, — прошептала я, стараясь отрешиться от боли. — Пусти, пусти, пусти меня! Там хорошо, там свет. Спокойствие…
— Не пущу! — Он вцепился в меня еще сильнее. — Умирать она собралась! Кто тебе разрешал?! Только посмей удрать! Призову духом и привяжу к себе! До конца моей жизни хвостом ходить будешь!
— Пусти, мне больно! — рванулась я из его рук, и хватка будто бы ослабла.
— Нет! — взвыл Марк. — Глория, стой!
Но я уже почти вырвалась. Еще чуть-чуть, стоит лишь немного напрячься… До света рукой подать. Надо лишь…
Ощущение, словно меня схватили за шиворот и дернули на себя, было таким настоящим, что я испуганно ойкнула.
— Марк, отойди, я ее вытащу.
Ровный, но злой голос показался знакомым и заставил затрепетать. Там, на поляне, появился мужчина. И глядя на него, я поняла: этот не пустит. Да и какое-то знание пыталось достучаться ко мне, но я ощущала, что если впущу — сама не захочу уходить. А значит, боль не закончится. Никогда!
Из последних сил я рванулась прочь, но не смогла преодолеть ни сантиметра.
— Ты посмотри, паршивка какая, — процедил мужчина, неожиданно бережно поднимая мое обмякшее тело. — Не пущу, и не мечтай. Ты еще замуж за меня не вышла, как обещала.
Изумление накрыло с головой. А затем подлое знание все же настигло меня.
Ник. Ник Кайндорф. Некромант, сильнейший на материке. Значит, не отпустит ни за что. Да я и сама уже не была уверена, что хочу уходить. Куда я денусь от того, кого люблю?
Ник, ощутив мою покорность, слабо улыбнулся.
— Вот и умница, — он осторожно погладил меня по лицу и крикнул куда-то в сторону. — Хен!
— Иду!
В поле зрения показался еще один парень.
