Эхо его детства. Его Шевек хорошо помнил. Хорошо помнил он также и свои тогдашние страхи и сомнения. Хотя детские страхи обычно быстро забываются…
Потом они с Садик пошли домой, и он все время обнимал девочку за плечи. Она долго молчала, все еще борясь со слезами, потом, почти у входа в общежитие, сказала резко:
– Я понимаю, что буду мешать вам с Таквер. Я знаю, я уже большая, чтобы ночевать с вами в одной комнате.
– И давно ты так решила? – растерялся Шевек.
– Да. Взрослым нужно бывать наедине.
– Но Пилюн же ночует с нами, – возразил он.
– Пилюн не считается!
– Ну и ты пока что не считаешься!
Она презрительно, но с облегчением фыркнула и даже попыталась улыбнуться.
Когда они вошли в ярко освещенную комнату и Таквер увидела бледное, покрытое красными пятнами лицо дочери, она страшно встревожилась:
– Что еще случилось?!
И Пилюн, которую оторвали от груди и которая уже начинала засыпать, тут же заныла, и Садик, разумеется, снова разревелась, вторя сестренке, и некоторое время казалось, что в комнате плачут все и все друг друга утешают и одновременно не хотят, чтобы их утешали. Потом вдруг все как-то разом смолкли. Пилюн сидела у матери на коленях, Садик – у отца.
Потом младшую из сестер переодели и уложили спать, и Таквер спросила у старшей тихо, но взволнованно:
– Ну? Так что же все-таки произошло?
Садик и сама уже почти заснула на груди у Шевека, но он почувствовал, как при этом вопросе она вздрогнула и вся сжалась, готовясь отвечать. Он погладил девочку по голове и ответил вместо нее:
– Кое-кому в учебном центре мы очень не нравимся.
– Но, черт возьми, какое они имеют право проявлять это открыто? Да еще при детях!
– Ш-ш-ш. Из-за синдиката.
– О черт! – сказала Таквер с каким-то странным горловым смешком и принялась застегивать кофту, но нечаянно оторвала пуговицу – прямо «с мясом» – и долго удивленно на нее смотрела. Потом подняла глаза на Шевека и прижавшуюся к нему Садик. – И давно это продолжается?
– Давно, – буркнула Садик.
– Несколько дней? Декад? Всю четверть?
– Ой, куда дольше, мам! Но теперь они стали… Они просто ужасно ведут себя! В спальне, ночью. А Терзол их даже не останавливает. – Садик говорила словно во сне – каким-то ровным, безжизненным тоном.
– И что же они делают? – с легкой угрозой спросила Таквер, хотя Шевек упорно пытался остановить ее взглядом.
– Ну, они… Они все просто противные! Они не принимают меня играть. Ни во что. Помнишь Тип? Она ведь была моей лучшей подругой, мы с ней всегда подолгу разговаривали, когда в спальнях гасили свет… Так вот теперь Тип ко мне даже подходить перестала. А старшей сестрой у нас в спальне стала Терзол, и она… она говорит, что Шевек… Шевек…
Он все-таки вмешался, чувствуя, что Садик снова вот-вот сломается, такое напряжение и без того оказалось ей не по силам.
– Эта Терзол, – спокойно сказал он, – заявляет, что Шевек – предатель, а Садик – эгоистка… Ну ты же знаешь, что она может говорить, Таквер! – Глаза его сверкнули.
Таквер ласково погладила дочь по щеке, коротко и довольно застенчиво, и сказала тихонько:
– Да, это я знаю. – И отошла, и села на другую кровать, и стала молча глядеть на них.
Малышка крепко спала за ширмой в своей кроватке и даже чуть похрапывала. Соседи возвращались к себе, кто-то крикнул, прощаясь: «Спокойной ночи!» – и кто-то крикнул то же в ответ из открытого окна общежития. Огромное здание – две сотни комнат – было полно жизни и движения; будучи отделенными от этого мирка, они все равно оставались его частью. Садик сползла с отцовских коленей и села на кровать рядом с ним и как можно ближе. Ее темные волосы растрепались и свисали длинными прядями вдоль лица.
– Я не хотела говорить вам, потому что… – Ее голосок казался очень тоненьким и совсем детским. – Но только становится все хуже. Они друг друга подначивают.
– В таком случае ты туда не вернешься, – сказал Шевек и обнял дочь за плечи, но она стряхнула его руку и гордо выпрямилась.
– А что, если я схожу и поговорю с ними?.. – начала Таквер.
– Это бесполезно.
– Ну и где же выход? – бессильно спросила Таквер.
Шевек не ответил. Он снова обнял Садик, и та сдалась – устало прижалась головой к отцовскому плечу.
