моментально. Ахмету не удалось скрасть «языка», и Прохор не имел понятия, кто на них напал. А знать хотелось, очень.
Вражеским воям, коих и было-то всего четверо, позволили подняться на стену и тихо повязали. Но знали они немного, потому что были из числа освободившихся невольников.
Прохор закончил пытать лазутчиков уже с рассветом. Прибыли вороги на двух маленьких корабликах – это Прохор и сам видел. Фрязины. Это тоже не секрет, речь их далеко слыхать. Старший над ними – брат их бея Джануки. С ним пришло три десятка воев. Все в доспехах добрых. У каждого арбалет, есть даже аркебуза, у их господина Бартоломео.
Были и хорошие новости. Братья живы. Их держат отдельно от набольших, в большом сарае, где хранится вино. Их там специально разместили, чтобы их сторожа заодно и за вином присматривала.
Больше ничего пленники не знали. Их рассказ мало что прояснил, но Прохор укрепился в уверенности, что напуска не будет. Пускай в усадьбе осталось мало воев, но постоять за себя они сумеют. Попытка взять усадьбу с ходу у фрязинов провалилась. Они откатились назад, потеряв убитыми троих, и дюжина как минимум получили ранения.
Защитники потеряли двоих: Неждана, неосторожно высунувшегося с арбалетом, и еще одного казака, сбитого со стены арбалетным болтом. Казака фрязины добили, а его отрубленную голову насадили на пику.
Ахмет давил на Прохора, требуя сделать вылазку, но с кем идти? Людей – всего ничего. Да за полоном глаз да глаз нужен. Учителя, по приказу Прохора, бросили в яму, к остальным невольникам, туда же загнали малочисленных невольниц и мастеров-каменщиков и каменотесов. Невольников сторожили двое воев, а они так нужны были на стенах, что Прохор почти готов был отдать приказ перебить невольников, и лишь надежда на выкуп государя останавливала его от этой жестокой меры.
Долговязый отдал распоряжения насчет пленников. Головы Андрея, Луки и Кузьмы стянули кожаные ремешки. Сырые. На палящем солнышке они имели свойство высыхать и стягиваться, что причиняло неудобства. Такие, что хоть волком вой. Глаза на лоб лезли, выскакивая из орбит в прямом смысле слова. Жуткая боль. Вот только убивать их никто не собирался. За пленниками присматривали. В самый последний момент ремешки заменяли, пленников приводили в чувство, окатив холодной водичкой, и все начиналось по новой. А Булата фрязины проигнорировали, не подвергли чудовищной пытке.
Амоса сняли со столба и утащили. Что с парнем делали, Андрею не было видно, но кричал он долго. Потом крик прекратился, Андрей испытывая ужасные мучения, не сразу и сообразил, что крик несчастного больше не режет слух.
Зато они увидели братьев Демьянычей. Тех повели куда-то под охраной, с мотыгами в руках.
– Яму копать повели, убитых закапывать, – предположил Кузьма, провожая взглядом братьев.
– Живы, чертяки! – тяжело вздохнул Булат. Ему из всей компании досталось меньше всего, его почему-то игнорировали, не избивали. Так, пару раз съездили по роже что бы жизнь медом не казалась, и все…
Долговязый тем временем начал переговоры с Прохором. Андрею к тому времени трудно было сосредотачиваться на услышанном, боль мешала не то что думать, она не давала слушать. Но главное Андрей услышал. Долговязый запросил за Андрея тридцать тысяч золотых и за каждого пленника еще по три тысячи.
– Амос выдал казну, – констатировал воевода. – Не сдюжил, паря.
Прохору дали время подумать, до вечера. А пока долговязый Бартоломео отдал приказ строить помост и притащить большой котел, в котором раньше готовили еду для невольников. Его наполнили водой и натащили дров, но огня не разжигали.
– Спаси и помилуй, Господи, – вот и вся реакция воеводы на это.
Андрей попробовал расспросить воеводу, но сторожа принялась их избивать. Князь надолго замолчал, молчал и воевода.
Ближе к вечеру притащили избитого Амоса, засунули в котел и разожгли дрова.
– Суки, – сквозь зубы прокомментировал Кузьма, за что тут же схлопотал по зубам.
– Ужо попляшете у меня, – пообещал Кузьма.
В урочный час наспех сколоченные щиты, закрывавшие помост и пленников от усадьбы, повалили.
Вода в котле быстро нагревалась, Амос даже кричать не мог, так измучен был новгородец зверскими пытками.
Прохор согласился выплатить окуп за князя, но только завтра к вечеру. Значит, на что-то надеется.
Амоса сварили живьем. Прохор отреагировал соответственно. Со стены в сторону фрязинов кинули отрубленные головы лазутчиков и еще двоих невольников.
– Слышь, лысый! – громко крикнул Прохор. – Еще кого живота лишишь, я тебе таких поминков много пришлю! А от своих слов я не отказываюсь, окуп дам тебе, как уговорились!
– Сейчас! Ты дашь злато сейчас, – не согласился долговязый. Его помощник сделал неприличный жест, понятный любому из-за своего международного содержания.
В ответ со стены прилетела стрела, но упала за десяток саженей и чуть левее – отнесло ветром. Фрязин расхрабрился, повернулся задом, приспуская шоссы. Прикольные штанишки, разноцветные. В общем, показал храбрец Прошке свою жопу. Стоял нагнувшись, виляя тощим задом под смех всех
