или настал последний день моей жизни?
Несколько минут спустя Иден приходит в кухню с включенным ходомером – прибор пикает, когда Иден приближается к стене.
– Может, попросить Люси вызвать доктора? – шепчет он.
Не знаю почему, но при виде Идена, ощупью пробирающегося в кухню, меня внезапно распирает беззвучный смех.
– Братишка, ты только посмотри на нас. – Смех переходит в кашель. – Инвалидная команда.
Иден находит меня и осторожно кладет руку на мою голову, садится рядом, скрестив ноги, и иронически усмехается:
– Слушай, у тебя металлическая нога и полмозга, а у меня четыре чувства восприятия вместо пяти – вдвоем мы один почти нормальный человек.
Я смеюсь пуще прежнего, отчего боль в голове становится гораздо сильнее.
– Где ты успел набраться сарказма, мальчик? – Я дружески подталкиваю его.
Следующий час мы сидим, ссутулившись, в молчании, а приступ не проходит. Я уже корчусь от боли. Пот пропитывает рубашку, по лицу струятся слезы. Иден все время держит мою руку в своих ручонках.
– Постарайся не думать об этом, – говорит он вполголоса, щурясь на меня своими бледно-фиолетовыми глазами.
Он сдвигает очки в черной проволочной оправе на кончик носа. Осколки ночного кошмара возвращаются, я вспоминаю, как его руку выдергивают из моей. Его крики. Я сильно сжимаю его пальцы – он даже морщится.
– Не забывай дышать. Доктор всегда говорит: глубокое дыхание помогает. Вдох, выдох.
Я закрываю глаза и пытаюсь следовать советам брата, но в голове колотит молот, и я едва слышу Идена. Боль невыносима, она поглощает меня целиком, раскаленный нож раз за разом вонзается в затылок. Вдох, выдох. Вот что я чувствую – сначала тупую, вызывающую оцепенение боль, затем на мгновение она становится абсолютно нестерпима, словно мне прокалывают голову, отчего все тело немеет. Длится это секунды три, затем наступает краткий миг облегчения. А потом все повторяется сначала.
– Сколько это уже продолжается? – натужно выдыхаю я.
Тускло-синий свет сочится из окон.
Иден вытаскивает крохотный квадратный компьютер и нажимает единственную кнопку.
– Время? – спрашивает он.
Прибор незамедлительно отвечает: «Ноль пять тридцать». Иден убирает комп, на его лице появляется озабоченность.
– Прошел почти час. У тебя раньше случались такие долгие приступы?
Я умираю. Я действительно умираю. Вот в такие минуты я и радуюсь, что мы почти не встречаемся с Джун. Мысль о том, что она увидит меня, потного и грязного, на кухонном полу, увидит, как я, словно последний слабак, сжимаю руку младшего брата, цепляясь за нее, как за саму жизнь… А она бесподобна в своем алом платье и драгоценных камнях… По правде сказать, мне даже легче оттого, что мама и Джон не могут меня видеть.
Когда я издаю стон от очередного мучительного укола, Иден снова вытаскивает комп и нажимает кнопку.
– Все. Я вызываю врача. – Когда комп пикает, подсказывая Идену, что ждет его команды, Иден говорит: – Дэю нужна «скорая помощь».
Потом, прежде чем я успеваю возразить, он громко зовет Люси.
Проходит несколько секунд, и я слышу ее шаги. Она не включает свет – знает: от этого мне станет только хуже. Я вижу ее крупную фигуру в полутьме, слышу ее восклицание:
– Дэй, давно вы здесь?
Она подбегает и прижимает пухлую ладонь к моей щеке. Потом смотрит на Идена, берет его за подбородок.
– Ты вызвал «скорую»?
Иден кивает. Люси снова трогает мое лицо, потом неодобрительно и обеспокоенно цокает языком и уходит за влажным полотенцем.
Меньше всего хочется мне оказаться в республиканском госпитале, но Иден уже вызвал врача, а умирать я не готов. Зрение мутится, и я понимаю, что причина тому – слезы, остановить их я не в состоянии. Я провожу рукой по лицу и слабо улыбаюсь Идену:
– Черт, из меня течет, как из прохудившегося ведра.
Иден пытается улыбнуться в ответ.
– Да, случались у тебя деньки и получше, – отвечает он.
– Слушай, братишка, помнишь, Джон поручил тебе полить цветочки у нас во дворе?
Иден хмурится на секунду, вспоминая, а потом улыбка освещает его лицо.
– Ух, тогда я хорошо поработал!
– Ты тогда построил перед дверью такую маленькую катапульту. – Я закрываю глаза и погружаюсь в воспоминания, на время отвлекаясь от боли. – Да-да, я ее помню. А потом ты принялся обстреливать несчастные цветочки шариками с водой. На них осталось хоть по лепестку после твоей артиллерийской операции? Джон был зол как тысяча чертей!
Даже еще злее, ведь Идену тогда было всего четыре, а как наказать такого маленького большеглазого брата?
