– Нет, тут все дело в моем эгоизме. Но я бессилен с ним бороться. – Он опускает глаза, обнаруживая свою слабость. – Ты только скажи Андену… чтобы он его вернул. Пожалуйста, пусть просто вернет мне Идена.
Что-то еще беспокоит Дэя, отчего его пальцы дрожат. Я подаюсь к нему, накрываю ладонью его руку. Он снова заглядывает мне в глаза. От страха и боли, искажающих его лицо, у меня разрывается сердце.
– Что случилось, Дэй? – спрашиваю я. – Что еще ты узнал?
Теперь он не отворачивается. Он сглатывает слюну, а когда начинает говорить, голос его слегка подрагивает.
– Когда я был в госпитале, со мной связался канцлер Колоний.
– Канцлер? – шепчу я как можно тише – никогда не знаешь, подслушивают тебя или нет. – Ты уверен?
Дэй кивает. Он рассказывает мне все – о разговоре с канцлером, о попытке подкупа, шантаже и угрозах. О том, какую судьбу готовят мне Колонии, если он откажет. Перечисляет все мои невысказанные страхи. Наконец Дэй протяжно вздыхает. Поделившись со мной информацией, он словно сбросил груз с плеч, пусть даже малую его часть.
– Нужно как-то использовать это против Колоний. Попробуем победить в игре, что они сами затеяли. Еще не знаю как, но если удастся внушить канцлеру, будто я и в самом деле собираюсь ему помочь, думаю, получится застать их врасплох.
Если Колонии и правда одержат победу, то непременно отыщут меня. Нас убьют – всех нас. Я стараюсь говорить так же спокойно, как и Дэй, но у меня не выходит. Дрожь закрадывается в голос.
– Он ждет от тебя эмоциональной реакции. Можно, конечно, ответить Колониям собственным пропагандистским выпадом. Но, что бы мы ни делали, необходима крайняя осторожность. Канцлер не настолько глуп, чтобы доверять тебе всей душой.
– Если Колонии победят, тебе придется плохо, – горько шепчет Дэй. – Я никогда не считал их чертовыми невинными овечками… тебе, пожалуй, стоит подумать, как бежать отсюда. Проберись в какую-нибудь нейтральную страну, попроси убежища.
Бежать из Республики, от этого жуткого кошмара, спрятаться в далекой стране? Тоненький темный голосок в голове нашептывает: соглашайся, ты будешь в безопасности… но я не слушаю его. Как могу, беру себя в руки.
– Нет, Дэй, – мягко отвечаю я. – Я убегу, а что станет со всеми остальными? Как быть тем, кто не может бежать?
– Они тебя убьют. – Дэй придвигается ко мне, глазами умоляя прислушаться. – Прошу тебя.
– Нет, я остаюсь здесь. Мое бегство лишь подорвет и без того надломленный дух граждан. И потом, вдруг я тебе понадоблюсь. – Улыбаюсь ему одними губами. – Видишь ли, я кое-что смыслю в военном деле, мой опыт может пригодиться. Как думаешь?
Дэй в отчаянии мотает головой, но знает, я не изменю решения. Знает, потому что на моем месте поступил бы точно так же.
Он берет мою руку в свои, тянет меня к себе, обнимает. Я совсем отвыкла от его прикосновений, и от этой нежности горячая волна накатывает на меня. Я закрываю глаза, прижимаюсь к его груди, наслаждаясь моментом. Неужели так много времени прошло с того дня, когда мы в последний раз целовались? Неужели я не исстрадалась без него? Неужели все угрозы, нависшие над нами, настолько нас ослабили, что мы, хватая ртом воздух, отчаянно цепляемся друг за друга в надежде выжить? Я забыла, как это прекрасно – утопать в его объятиях. Я кожей чувствую мягкую ткань помятого воротника его рубашки, под которой теплая грудь пульсирует слабым сердцебиением. Он пахнет землей, дымом и ветром.
– Джун, ты сводишь меня с ума, – шепчет он в мои волосы. – Ты самый прекрасный, самый умный, самый храбрый человек из всех, кого я знаю. Иногда я не успеваю перевести дух, изо всех сил пытаясь угнаться за тобой. Понимаешь?
Я поднимаю голову, чтобы видеть его лицо. В его глазах отражается слабый отсвет уличного экрана, радуга вечерних оттенков.
– В мире рождаются и умирают миллиарды людей, – тихо говорит он. – Но таких, как ты, не было и не будет.
Сердце бьется так быстро, чуть не разрывается. Я не знаю, как реагировать.
Он вдруг резко отпускает меня, и я, потрясенная, ощущаю ночную прохладу у себя на коже. Даже в темноте я вижу румянец на его щеках. Дышит он тяжелее обычного.
– Что с тобой? – спрашиваю я.
– Прости меня, – отвечает он напряженно. – Я умираю, Джун, я тебе не пара. Я держусь, пока не вижу тебя, а увижу – и все снова меняется. Порой я думаю, что ты мне безразлична, что без тебя будет легче, но вдруг оказываюсь рядом, и ты…
Он замолкает, смотрит на меня. Боль на его лице – ножом по сердцу.
– Что я с собой делаю? Вижу тебя, и меня охватывает такое…
В его глазах появляются слезы – нет, этого мне не вынести. Он отходит на два шага, потом возвращается, точно зверь в клетке, и вдруг хватает меня за плечи:
– Ты хоть любишь меня? Я тебе уже признался в любви, и она никуда не делась. Но так и не услышал ничего подобного от тебя. Не понимаю… А потом ты даришь мне колечко… – Он делает паузу, чтобы показать мне свою руку. – Я не знаю, что теперь думать.
Дэй привлекает меня к себе, его губы касаются моего уха. Меня сотрясает дрожь.
– Ты хоть представляешь? – спрашивает он тихим хрипловатым шепотом. – Ты хоть понимаешь… как ужасно я хочу…
