разъезжал ван Клейст. – Эрик Робертович, без обид, ладно.
– А это мы ещё поглядим, товарищ старший лейтенант, – Сухонин сделал вид, что очень обижен такому отношению к себе, но при этом незаметно подмигнул мне и Руденко. Глаза капитана третьего ранга в отставке горели, выдавая жажду к приключению и возможности пострелять по исламистам. Последних бывший гидрограф не просто не любил, а искренне ненавидел, ненавидел всей душой, как это умеют делать бывшие офицеры по-настоящему великой империи. – Вот вернёмся из поездки, устроим соревнование в меткости и быстроте стрельбы и тогда определим, кто из нас круче.
– Господа, я принял решение усилить вашу группу двумя очень опытными бойцами, – подходя, произнёс бельгиец. – Лейтенант Гивинс… Мастер-сержант Кроудер… Прошу любить и жаловать.
– Думаю, мы сработаемся с этими двумя опытными бойцами, – ответил я, мельком глянув на хорошо знакомые физиономии Бойда и Рэя. – Что же, прошу на борт.
– Ни пьюха, ни пьера, – с сильным акцентом выдал Жерар, пожимая мне руку. – Так, кажется, говорят в России?
– Да. А отвечают: к чёрту, – стиснув клешню ван Клейста, я повернулся к Андрею. – Переведи, что вам надо присматривать за Доценко, пока мы не вернёмся. Эта сука – Матвеич – может крупно нагадить под дверью.
– Сделаем. Держись там, майор, – кивнул переводчик. – Не лезь на рожон, если что.
Распрощавшись с немногочисленными провожающими, мы заняли места на броне амфибии и покатили по мелководью. Подошли к лодкам, дожидавшимся нас, завели трос с крюком, подцепили к нему «поводки». Затем почти всей группой перебрались в «зодиак» и спустя пару минут ступили на палубу траулера-сторожевика.
Ещё через пять минут лебёдка выбрала слабину, сторожевик плавно дал ход, трос натянулся, и наш «амтрэк» потащился за траулером, словно болонка на верёвочке. Переговорив по рации с Нидеррайтером-старшим, уточнили, как ведёт себя буксируемая амфибия, не захлёстывает ли её набегающим потоком воды. Вольфганг сообщил, что всё нормально, и если что, то он даст знать о какой-либо проблеме.
Сторожевик шёл на пяти узлах, поэтому берег удалялся очень медленно, можно сказать, практически незаметно. Взятый нами курс вёл прямо на юг, чтобы выйти из поля зрения потенциальных наблюдателей противника и скрыть свои истинные намерения. Состояние моря, по мнению Руденко, было идеальным: почти полный штиль, небольшая, практически незаметная волна и никаких признаков приближения шторма. Впрочем, за всё время нашего пребывания в чужом мире мы не видели ни одного шторма, и я сомневался, бывают ли они здесь вообще.
Так уж получилось, что до этого момента мы мало пересекались с японскими моряками, поэтому воспользовались возможностью, чтобы познакомиться с командой сторожевика по-человечески. Инициативу взял на себя Сухонин, чувствовавший себя на борту судна, как рыба в воде. Мы выпили с японцами и с испанцами символические пятьдесят капель саке за нас, за вас, за десант, за спецназ, за удачу, и вскоре болтали с Такэдой-саном и с Мигелем Фернандо, словно с соседями на лавочке.
Испанцы, кстати, посчитали нужным принести нам свои извинения за то, что плохо думали о русских полицейских из-за истории с судом над мятежными депутатами. Извинения были приняты, после чего Мигель провозгласил тост за мир и дружбу между землянами, и… торжество по случаю знакомства подошло к концу. Звон алюминиевых кружек – это хорошо, но нам нужно было хоть немного отдохнуть перед ночным рейдом в неизвестность, и мы разбрелись по укромным уголкам траулера.
Поспать до полуночи, как предполагалось, нам, к сожалению, не удалось. Около двадцати трёх часов меня разбудил Марк, сообщив, что на радаре наблюдается какое-то судно. Данная новость сработала не хуже холодного душа, я вскочил, помчался в рубку, где уже толпились Бойд, Гивинс, Сухонин, Фернандо и капитан нашего «Дзуйкаку». Быстро выяснив, на который из приборов следует смотреть, я впился взглядом в указанную точку, едва ползущую по краю экрана.
– Далеко от нас? – первым делом поинтересовался я. – Что это может быть?
– Двадцать две морские мили, это около сорока километров от нас, – уточнил расстояние Эрик Робертович. – Такэда-сан считает, что это какое-то небольшое судно, вроде нашего. Оно идёт очень медленно, со скоростью в два-три узла.
– А куда идёт? – потерев лицо, чтобы окончательно проснуться, я вновь уставился на экран радара. – Марк, надо будить парней… Кстати, где мы сейчас находимся?
– Курс северо-северо-запад, мы разминёмся с ним. Да, придётся будить ребят, – переведя ответ японца, пожал плечами Сухонин. – Вот, Володя, смотри, мы в восьми милях от ближайшего берега.
Глянув в нарисованную от руки карту, я увидел цепочку красных точек, тянущуюся от места нашего старта, с указанием времени и пройденного расстояния. Такэда старательно наносил на лист бумаги весь наш маршрут, и, если верить этой прокладке, мы находились где-то западнее мыса Фоккера, названного так в честь места крушения пассажирского самолёта данной марки. Впрочем, в пределах видимости никакого мыса, естественно, не наблюдалось, несмотря на пару взошедших спутников планеты. Вокруг траулера, играя бликами лун, плескалась вода, за кормой виднелся едва заметный при таком скудном освещении кильватерный след. На палубе сторожевика не горело ни огонька, ничто не должно было выдать наше присутствие в этом районе.
– Что будем делать, командир? – нарушил молчание капитан третьего ранга в отставке. – Через десять минут подойдём к точке смены курса.
