Америкой. Евразийский выбор России не состоялся. Ее судьба – быть не европейской и не азиатской. Призрак Америки бродит по России.
2. Начинается эпоха постмодерна и нового язычества в политике, экономике, культуре'и цивилизации. Пришла пора иной ментальноети, новых ценностей и ориентиров. Прежде всего необходимо отказаться от псевдоидеологии труда и капитала.
3. Не труд является конститутивным принципом общества постмодерна, то есть общества XXI века., Труд, его разделение и функционирование, его обмен и распределение был архитектоническим принципом традиционного общества. Капитал лежал в основе всех форм собственности и определял социальную структуру общества.
Евразия – это мир человека, которого создал не труд, а идея.
4. Главное действующее лицо в трудовом обществе -^ симфонический индивид. В традиционном обществе – это крестьянин. В индустриальном – рабочий. Их действия принимались за образец реальности. В евразийском обществе главное действующее лицо – симулянт, имитатор. Человек, которого создал труд, умер. Родился новый человек. Его имя – человек у-дачи под-дельного. Но чаще мы его узнаем как человека у-слуги симуляции.
5. Не производство, а идеократия склеивает в обществе социальные структуры.
Трудовая этика при смерти. Новая этика обслуживает имморальность занятий тех, кто не умеет жить, чтобы жить.
6. Сфера экономики перестала доминировать в жизни людей. Распад трудового общества обессилил теорию трудовой стоимости, изменил роль собственности в структуре социальности. Это изменение идет по двум направлениям: появились собственники без собственности и собственность без собственников. Новая собственность – это контроль. Кто контролирует, тот и владеет. Все стало политикой.
7. Труд и капитал, рынок и товар перестали задавать ритм жизни общества.
Социализм и капитализм, пролетарии и буржуа – символ конфликтов в трудовом обществе. Общество постмодерна самоопределяется вне этих символов. Быт в нем выпадает из бытия символов, означающих значение публичности. 7а. Важно расстаться с народнической идеологией.
8. Важнее важного отказаться от либерально-демократической идеалчупж /LJe^/^Y^J?? д^ужнл для тех, кто живет внутри неподлинной публичности.
9. Свобода – зло, с которым нужно смириться. 10. Государство народоводительствует. И. Народ не мыслит, мыслит элита.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ К ГЛ. IX-X
1. Алексеев H. H. Собственность и социализм. Париж, 1928. – 88 с.
2. Карсавин Л. П. Государство и кризис демократии. – Новый мир,
1991. – № 1 -С. 183-195.
3. Карташев А. Реформа, реформация и исполнение. // На путях. Утверж- дения евразийцев. Москва- Берлин, 1922. – Кн. 2. – С. 27-98.
4. Савицкий П. Н, Два мира. // На путях. Утверждения евразийцев. Моск- ва-Берлин, 1922. – Кн. 2 – С. 9 -26.
5. Савицкий П. Н. О задачах кочевниковедения (Почему скифы и гунны должны быть интересны для русского?). Б/м., 1928. – С. 83-106.
6. Трубецкой Н. С. Европа и человечество. София, 1920. – 82 с. 7 Трубецкой Н. С. У дверей реакция? Революция? – Евразийская хроника. Берлин, 1923. – Кн. 3. – С. 18-29.
8. Флоровский Г. Евразийский соблазн. // Новый мир, 1991, – № 1. – С. 195-211.
Глава XI.
ПУТИ К УМНОМУ БЕЗМОЛВИЮ БЫТА
Базисные интуиции культуры, в том числе и экологические, давно уже завалены грудой объектного знания. Не сняв наслоений знаниевой лавы, вряд ли мы доберемся до живых импульсов»культуры, называемых интуицией. Ведь интуиция – это возможность видеть видимое до того, как мы что-то о нем узнал«. Потребность в знании удерживает нас в структуре самосознания,;а воля к жизни испытывает нужду в интуиции. То есть знание появляется всегда потом, вторым шагом жизни, но появившись, оно мешает нам помыслить причину мысли. Например, что мы видим в природе? То, что знаем о природе. Знание мешает нам видеть видимое и, следовательно, под защитой знания мы можем не мыслить или, что то же самое, мыслить немыслимое. Разрыв с интуициями культуры создает опасную возможность превращения экологии в бухту немысл'ия. 11.1. Живое знание Вместе с новой технологической волной на нас накатывает волна подозрений и нелюбви к науке. Заслужила ли она это отношение? Стандартный набор претензий, предъявляемых науке, сформулирован А. Бергсоном, М. Хайдеггером и Л. Шестовым. С манифестацией нового идеала рациональности выступили В. Вернадский и И. Пригожий.
Беда науки, ксгк- u?'cPArwjty состоит в том, что она работает на уровне воспроизводимых связей мира, т. е. в мошлгг, л^деэ гш повторил самого себя.
Наука ничего не может сказать о том, что было до повтора, что не воспроизвелось в пространстве и времени. До «повтора», до определения мира законами было «про-из·· ведение» (М. Хайдеггер), была конкретность, т. е. все то, что лежит за корой воспроизводства обратимых связей. Но ученые могут формулировать законы относительно того мира, в котором мы живем. И это их достоинство и обязанность.
Наука претерпела гораздо меньше изменений, чем это обычно ей приписывается.
Гораздо сложнее оказалось отделить науку от магии, чем Ньютона от Эйнштейна.
Символ науки так долго «чистили», что его сиянием воспользовалось и то, что наукой не является. Всякое знание стремилось попасть в разряд науки (об этом много писал в свое время Г. П. Щедровицкий). Но, пожалуй, самое главное в осознании современной науки состоит в том, что она является отнюдь не центром нашей жизни. Она давно уже перестала быть делом личности и стала источником существования массового человека. Конечно, личность ничуть не лучше массового человека. Но и наука должна знать свое место в ряду таких же, как она, массовых профессий.
Оправданы ли упреки, брошенные науке «пастухами бытия» XX века? Философский «сыр-бор» загорелся, по словам Шестова, из-за ерундовой в общем-то вещи. Была когда-то «гора всем горам мати» и был первочеловек, который никак не мог подняться на эту гору.
Так бы он и оставался жить со зверьми в долине, если бы не разум. Разум привел человека на высокую гору и сказал: видишь, как богат мир, и это все я отдаю тебе, если ты мне поклонишься. Человек поклонился и получил обещанное. «С тех пор/- рассказывает Шестов,- величайшей обязанностью человек считает обязанность поклоняться разуму. Разум решает, чему быть и чему не быть. Решает он по собственным законам, совершенно не считаясь с тем, что он именует «человеческим, слишком человеческим» (17, с. 34).
Льва Шестова интересовала моральная сторона дела. Он не хотел поклоняться науке ни за какие богатства. Суть дела состоит не в кумирах и их творении, а в обмане.
Наука нас обманула. Она обещала богатства, а подсунула проблемы. Чему же верить, кому теперь поклоняться? «Живому знанию». Оно нас не обманет.
Что же такое «живое знание»? И можно ли им заменить науку? Наука – это дискурс, т. е. шаги
