алимом – его звали мулло Абдулло, – посмотреть, что и как, и оценить, стоит ли оно того. Он знал, что я туда поеду…
Знал.
В аэропорту нас встречали. Конвой в основном состоял из «Мерседесов», но машины были старые, нулевых годов, были даже из девяностых. Когда опустился трап, я вышел… солнце жарило немилосердно – и ко мне подскочили двое, переводчик и бача с зонтом.
Я показал охране – все нормально.
– Да будет милостив к вам Аллах, эфенди, – сказал переводчик, – да направит он вас на путь истинный, и да приведет он в порядок дела ваши. Уважаемый мулло любезно приглашает вас в свою машину…
Скорее всего, в поправке дел нуждался сам мулло Абдулло, но я согласно кивнул.
– Прошу.
Меня провели к «Майбаху»… первая модель, не знаю, как тут он взялся. Доводчик плавно прикрыл дверь.
– Салам алейкум.
– Ва алейкум, дорогой мой, ва алейкум.
Я улыбнулся.
– У вас неверная информация, уважаемый мулло, я принял ислам и уверовал в Аллаха…
По шариату неверных приветствовали только двумя словами – ва алейкум. И тебе.
– О, прошу прощения. Ва алейкум ас салам.
Мулло Абдулло был этаким живчиком, лет пятидесяти с чем-то, с розовой кожей на щеках… типичный местный бай. Если верить досье – хитер, исключительно жесток, коварен. Предпочитает сажать врагов на кол. В городе свирепствует мутава, духовная полиция, хватают всех по одному доносу – все с его ведома и одобрения. Педофил, в гареме не менее ста подростков и совсем детей. Скупает детей на рынках.
Но… в разведке отбросов нет.
Машина плавно тронулась, за ней последовали остальные машины конвоя.
– Откуда такая машина? – спросил я. – Давно не ездил на «Майбахе».
– О, местный раис на ней ездил, потом движок сломался. Мы движок от сто сорокового поставили[173] – заработал.
Мулло радовался как ребенок.
– Амир Ильяс передает вам рахмат.
– О, и ему передайте рахмат и благословение Аллаха. Мы молимся за него, он – праведник.
Мулло был похож на праведника, как я на балерину. Понять не могу – что общего между аскетом Ильясом и этим… бачабозом. Что-что, а Ильяс никогда бачабозом не был.
– Как здоровье Ильяса?
– К сожалению, плохо. Но все в руках Аллаха.
Мулло поцокал языком.
– Я-лла. Ему надо приехать сюда, принять радоновую ванну. Очень полезная вещь…
– Да у вас тут кругом… радоновые ванны, – невесело усмехнулся я.
– Вах… что за глупости, у нас тут огурец – помидор такой…
Решительно не понимаю…
В машине было жарко, кондиционер почему-то не работал, и я сделал последнюю и самую большую глупость, какую делал в тот день. В «Майбахе» между сиденьями существует автомобильный холодильник, я открыл его, достал бутылку воды и глотнул. Последнее, что уловил, – хищный и жадный взгляд мулло Абдулло.
Но было уже поздно…
Садыкала, набережная реки Душанбинка (Варзоб). 25 апреля 2038 года
– Движение по дороге. Одна… две… три… три машины.
Закутанный в пату[174] человек, сидящий на берегу полуразрушенной набережной Душанбинки, щелкнул по уху, в котором был беспроводной наушник.
– Боссмен всем красным, начинаем, повторяю – начинаем…
Он был похож на крестьянина-издольщика, работающего на бая, но имеющего приличный кусок земли, удачливого. Почему удачливого? Может, повезло, жена рожала одних мальчиков. Может, сын в банде влиятельного полевого командира – таких семей землевладельцы боятся, много с них не дерут, а сын еще и рабов пригонит. Бесплатно. Из обычного облика такого крестьянина выбивались только хорошие армейские ботинки, но это так же можно было объяснить подарком сына.
