Решившись, я перебежал вперед. Сзади никого не было – на мое счастье, – а впереди на широких лестничных пролетах лежали тела бородатых. Возможно, кто-то из них был жив. Но это было не главное – в высоченные, никогда не знавшие стекла оконные проемы светила луна, и в ее свете я увидел посреди черной крови и белых тел валяющийся на полу пулемет…
И в этот момент понял, что выберусь…
Я поднял пулемет и, улучив момент, открыл огонь по тем, кто был внизу и кто был виден через широченный лестничный пролет. Потом бросил пулемет и подхватил еще один автомат. Следующий раз, когда я высунулся, увидел ослепительный свет Снежной королевы…[177]
– Русский, – заорал я, – е… твою мать! Е… твою мать!
Так – матом – мы опознавались во время Третьей мировой.
Меня не застрелили сразу. Крикнули, «руки!» – и я поднял руки. Штурмовая группа поднялась наверх, потом кто-то крикнул: «Friendly!» – и я увидел Роу. Он хромал, но выглядел бодрым и деятельным со своим «калашниковым»[178].
Тут по нам открыли огонь откуда-то сверху, и я в тот момент и получил ранение. Глупое – отрикошетило в ногу, – но все же ранение…
Надо было продолжать зачистку.
И еще сдерживать тех боевиков, которые подходили с разных сторон, обстреливали здание или пытались прорваться.
Я нашел целых два трофейных пулемета «ПК» и китайский «Миними» – и, установив оба на разных огневых позициях, работал то с одного, то с другого. В рану на ноге сыпанули целоксом и залили жидким бинтом[179] – ничего хорошего, но, по крайней мере, можно было сражаться. Под утро я получил еще одно ранение, осколками от гранатомета, – вылечили так же. Ранены были почти все в группе.
Нас поддерживал тяжелый штурмовик, и без его артиллерии, которая работала всю ночь, мы ни за что не удержали бы здание. А утром появились вертолеты…
Угловатые, с гроздьями ракет на подвеске, вертолеты-дроны заходили первыми, они шли со стороны Душанбинки, щедро разбрасывая горящие шары тепловых ловушек. Навстречу им потянулись дымные следы ракет, управляемых и неуправляемых, дроны маневрировали, просчитывая траекторию ракет своим холодным электронным разумом. Один не вылавировал, полетел вниз, уже там, на земле, расцвел горящим цветком, подорванный системой самоликвидации. Остальные били по земле ракетами и многоствольными пулеметами, не боясь никого и ничего. Потому что были машинами…
Потом появился грузный «Ка-100», до боли знакомый летающий вагон в сопровождении двух юрких и вертких «Ка-60» в пилотируемом варианте. Пока боевые вертолеты наносили по Садыкала удар за ударом, встав в карусель, транспортник пошел к нам – он лишь ненадолго застыл в воздухе, чтобы мы успели пристегнуться к двум спущенным вниз тросам. Потом вертолет пошел выше и правее, унося нас домой…
Все было штатно, до обыденности штатно, как и должно было быть в армии. Спецназовцы ПСС[180] лебедками приняли нас на борт, вертолеты уходили в сторону Памирского хребта – и горы уже были видны в откинутой хвостовой аппарели. Кому-то оказывали помощь прямо на полу… а я поймал за рукав проходящего мимо сержанта, спросил.
– Спутник есть?
Он кивнул, протянул кирпичик телефона и пошел дальше. А я, ни на что не надеясь, набрал знакомый номер. И номер ответил.
– Ас саламу алейкум, друг мой, – сказал я.
– Ва алейкум, – кристально чистый эфир донес знакомый голос друга. Бывшего друга.
…
– Извини, приветствовать тебя как мусульманина я не могу. Ты и сам это понимаешь.
– Да, понимаю…
Я помолчал и сказал.
– Ты опять всех предал:
– Аллаху Акбар, – коротко сказал амир Ильяс.
– И что это значит? Что значат для тебя эти слова? То, что можно предавать, лгать, изворачиваться. Убивать, наконец? Что они для тебя?
Ильяс помолчал, собираясь с мыслями. Потом заговорил:
– Нет Бога кроме Аллаха, и только в Аллахе – наше спасение. Я черпаю свою силу в Аллахе, и у меня нет ничего, кроме того, что дано самим Аллахом.
– Слишком много Аллаха в одном предложении, – перебил я.
– Дослушай. Моя религия – ислам, моя цель – таухид. Эта цель оправдывает все, и ради нее… можно пойти на все. Нет никакой другой веры кроме ислама, и нет никакой другой цели кроме этой. Если мы слабы – Аллах дает нам силу. Даже вашими руками. У нас не было оружия, связи… когда я только начинал готовить своих бачей – воинов… у меня не было ничего. Но сначала… Аллах послал мне одного неверного – он сказал, что он мусульманин, но это не так, в нем нет настоящей веры. Он убийца из Китая, который думает, что он мусульманин…
– Где он? – снова перебил я Ильяса…
