чем другие. Иеремиты иногда заходили в город прикупить кое-какие припасы. Праздных разговоров не вели. Отшельников побаивались и старались обходить десятой дорогой. Гуляло множество самых невероятных слухов, и некоторые, как казалось торговцу, распускали сами затворники. Болтали о бессмертном маге, о его невероятной силе, о паломниках, навсегда сгинувших в каменных лабиринтах древней обители. Люди и впрямь исчезали. Мало кто возвращался из таинственного храма. О том месте среди горожан шла дурная молва. Иные искатели приключений и волшебных артефактов, прослышав о стеклянной пустоши, якобы находившейся на месте храма, пытались найти там свою судьбу. Но большинство из них наверняка обрело только смерть. Те, кому посчастливилось вернуться, предпочитали помалкивать об увиденном и надолго в Рамтрэле не задерживались.
Рассказы лавочника только распаляли воображение, но не вносили никакой ясности. Правда в них беззастенчиво мешалась с вымыслом. Алексей рисовал себе самые невероятные картины, одна выходила страшнее и нелепее другой.
Кайдлтхэ не собиралась засиживаться в заштатном городишке, а потому на утренней заре следующего дня путешественники выступили в поход. Поначалу шли широкой дорогой, протоптанной множеством ног и копыт. После обеда, как миновали вырубки, просека превратилась в узкую тропинку, а вскоре и вовсе исчезла среди каменных глыб и густого леса. Рамтрэл стоял у границы, поэтому в чащу углублялись немногие охотники да военные разъезды. Граница выглядела весьма условной. Ни тебе цепи крепостей, ни многочисленных гарнизонов. Далее на север жили сноты, и конфликты с ними не выглядели чем-то из ряда вон выходящим. Сноты, как рассказывали местные, промышляли охотой на пушного зверя, часто менялись с тамарвалдцами, но могли и стрелу пустить.
В таком глухом краю не стоило опасаться агентов гильдии, посланников братства «Две молнии» или служителей Трибунала. Здешние леса не привлекали даже д'айдрэ. Жизнь на грани выживания оставалась уделом снотов, обречённых на темноту и варварство. Дикари не знали ткачества, одевались в звериные шкуры и часто, как их деды и прадеды, пользовались кремневым оружием.
Удалённость от цивилизации наверняка сыграла основную роль при выборе места для храма. Смущали только слухи о Стеклянной пустоши. Использовали сектанты древние артефакты Дардаэра или просто питали интерес к истории, Алексей, да и Кайдлтхэ, так и не узнали из путаных рассказов торговца. И всё же обитель основал Айльтмэрд Даэрлксайд из Дома Крыла ночи, и этот факт серокожей говорил о многом.
Лавочник из Рамтрэла описал дорогу в самых общих чертах. Нет, не дорогу, направление, потому как никто толком не знал, где находится храм. Но Кайдлтхэ хватило и того. После полудня она взяла магический след. И если у неё вышло на таком большом расстоянии, то источник наверняка обладал огромной мощью. Великий герцог ничего не чувствовал, только отмечал нарастающую тревогу, смутное волнение да близость развязки. Беспокойство множилось тайной и неопределённостью, ведь никто не мог сказать ничего вразумительного о целях иеремитов. Интуиция подсказывала, добра ждать не стоит. И оттого настроение портилось, становилось унылым и мрачным.
Кайдлтхэ остро чувствовала перемену в спутнике и невольно заражалась теми же переживаниями. Она не относила себя к числу натур мнительных и впечатлительных, но привыкла доверять своим предчувствиям. Весь её опыт и знания говорили о том, что встреча с Айльтмэрдом принесёт одни неприятности. К тому же она знала: у беглого мага не сложились отношения с Советом избранных, он ушёл из Моридора со скандалом, громко хлопнув дверью. Такого соплеменника следовало опасаться, а не бросаться к нему в объятия и не плакаться в жилетку. Но больше всего настораживала незнакомая природа магии храма. Да, в ней просматривалось влияние д'айдрэ, но было и нечто иное. Кайдлтхэ перебирала в памяти всевозможные варианты. Вне всяких сомнений, изгнаннику удалось за триста лет развить свои умения. Но это мало что объясняло. Она зашла в тупик, хотела бросить бессмысленные поиски истины, но тут ей показалось, что нечто подобное она иногда ощущала близ Стеклянной пустоши. Едва уловимый магический фон. Он исходил от металла, искорёженного огненным вихрем. Только сейчас девушка различила следы жизни, но жизнь эта более походила на смерть. В сознании родился нелепый образ жуткого механического монстра. Чудовище походило на человека, закованного в рыцарские латы. Оно двигалось, мыслило, и в то же время от него веяло мертвечиной. Безумный создатель вдохнул в автомат призрачную жизнь и управлял им не магией, а посредством невидимого излучения. Сама мысль о подобном показалась противоестественной. Техника! Неужели Айльтмэрду удалось воскресить то, что убил Огненный клинок?!
Эту страшную нелепую догадку оставила при себе, не пожелала делиться с Алексеем. Он и без того взволнован и если не напуган, то до крайности смущён. Зачем подливать масла в огонь?
Ближе к вечеру путники наткнулись на снотов. Косматые дикари в звериных шкурах решили преподать урок глупцам, посягнувшим на их охотничьи угодья, и обстреляли всадников. Стрелы с кремнёвыми наконечниками не причинили вреда доспехам из тариалда. Кайдлтхэ остро переживала ардарский плен, а потому в любом мужчине, посягнувшем на её жизнь, видела ненавистного рыжебородого пирата. Сокрушитель бездны сделал своё дело, изрубив двух нерасторопных варваров. Остальные в ужасе разбежались, бросив оружие, нехитрый скарб и скудную добычу.
Сумерки сгущались над миром. Лес обволакивала тьма. Заморосил надоедливый дождь. Путники кутались в плащи и вздрагивали от холода. Вскоре они вышли на берег озера. Здесь, среди редких сосен и каменных россыпей решили заночевать. Не лишними оказались медвежьи шкуры, найденные при убитых снотах. Кайдлтхэ не смутили бурые пятна свежей крови, а следопыт, хоть и скрипел зубами, всё же смирился. Он не собирался замерзнуть насмерть.
Странники вымостили некое подобие лежбища, спрятались с головой под шкурами и плащами, прижались друг к другу, стараясь сохранить тепло. Теперь Кайдлтхэ не капризничала. Ночной холод северных земель не делал различий между гойхэ и д'айдрэ, между знатным и простолюдином, между мужчиной и женщиной. Алексей осторожно и нежно поцеловал Кайдлтхэ. Девушка ответила. В темноте блестели её фиолетовые глаза, и следопыт счёл это хорошим знаком. Волшебный поцелуй опьянил старым вином. Великий герцог охмелел от прикосновений. Голова пошла кругом, и он не заметил, как
